Журнал Наш Современник №7 (2001)
Шрифт:
— Кто?!
— Генерал армии Поплавский.
— Так и говори!
Опоздание
Среди документов, принадлежавших деду, встретилась мне однажды маленькая книжечка “Рядом с солдатом”, издательство “Московский рабочий”, 1968 год, автор — Иван Васильев. Из книги выпала открытка: “Уважаемый Станислав Гилярович! Позвольте поздравить Вас с Новым годом и пожелать отличного здоровья и новых успехов. Посылаю Вам свою книжку, в ней есть очерк о Вас (“Три встречи”), и фото. Ваш И. Васильев, журналист, г. Ржев”.
Иван Афанасьевич Васильев... Замечательный публицист, автор знаменитых “Писем из деревни”. Выходит, дед был знаком с этим
— Иван Афанасьевич умер, — грустно сказала моя приятельница. — Совсем недавно он передал нам рукопись своей повести “Крестьянский сын”. Просто не верится!
Прошло уже много лет, а мне до сих пор больно...
Врач и агроном
Больше всего дед любил вспоминать о том, как освобождал Польшу. Он и мемуары свои хотел озаглавить “За землю предков”, но название не понравилось каким-то чиновникам, и книге пришлось дать более “правильное” имя — “Товарищи в борьбе”.
В боях за Померанию был взят в плен командир 10-го армейского корпуса СС генерал-лейтенант фон Краппе, прославившийся исключительной жестокостью. Действие его приказа — не щадить поляков, ни пленных, ни раненых — дед имел возможность увидеть воочию: пропали 26 польских артиллеристов, отправившихся для организации наблюдения и управления огнем. Вскоре, продвигаясь к новым огневым позициям, солдаты увидели их разбитую автомашину. Невдалеке лежали изуродованные трупы артиллеристов с выколотыми глазами, отрезанными ушами и сломанными конечностями.
И вот Краппе захвачен. Взяли его довольно необычно. Оказывается, он был легко ранен в руку, решил бросить отступающие войска корпуса на произвол судьбы и с несколькими офицерами пробираться к своим. Поблизости находилось его родовое имение, он завернул туда, чтобы переодеться в штатское. А в имении уже обосновалась санитарная рота нашего 10-го пехотного полка. Вся группа фашистов и угодила к ним в руки.
Худощавый, седой, внешне похожий на школьного учителя, Краппе охотно отвечал на вопросы деда. Гиммлера он назвал неучем, а Гитлера — главным виновником всех поражений.
Дед спросил:
— Знаете, что в плен вас взяли санитары? А командовал ими польский врач?
Немец густо побагровел.
Уже уходя, он вдруг остановился у двери:
— Я хорошо знаю сельское хозяйство и могу предложить свои услуги в качестве агронома.
Молодец!
Этот случай произошел с дедом во время боев под Москвой. По ВЧ позвонил генерал К., которому дед непосредственно подчинялся.
— Паплявский! — (дед забавно копировал гнусавый выговор К.). — Взята ли высота?
— Нет, товарищ генерал. Очень сильный огонь, нельзя голову поднять.
В ответ на это К. сказал, что пришлет его расстрелять. Дед посчитал эту фразу неудачной шуткой пожилого генерала, однако через пару часов в блиндаже появился молодцеватый румяный офицер, который, лихо козырнув, доложил, что прибыл для исполнения приказа о расстреле Поплавского. Дед исподлобья, красными глазами не спавшего несколько суток человека внимательно посмотрел на него, а затем медленно, словно нехотя, поднялся во весь свой исполинский рост, размахнулся и, сжав огромный кулак, двинул гостя в челюсть. Несчастный выполз из блиндажа на четвереньках.
Вскоре снова позвонил К.:
— Паплявский! Я тут прислал к тебе офицера... Он прибыл?
— Прибыл, товарищ генерал.
— И что ты сделал?
— Дал в морду, товарищ генерал.
— Малядец! — отреагировал К. и повесил трубку.
Обидно!
Поплавский и мой второй дед (по отцу) И. В. Рожков, один из первых довоенных генералов, дружили и часто вспоминали фронтовые эпизоды.
— Представляешь, Ваня, — говорил Поплавский, — я сейчас работаю над мемуарами, а о том, что приходилось водить людей в атаку семнадцать раз за один день, не могу написать. Обидно.
— Почему?
— Все равно никто не поверит, а свидетелей не осталось.
Иногда не стоит спешить
Дедушка рассказывал о прорыве Померанского вала:
— Предполагалось, что войска будут готовы к семи часам утра. Приказы спешно послали с офицерами связи. Но перегруппироваться к утру не успели, пришлось начало атаки перенести на 14 часов. И получилось удачно. Противник не ожидал этого наступления и наши дневные действия принял за попытку улучшить позиции, сопротивлялся пассивно. Сложилась благоприятная обстановка для нанесения решающего удара и окончательного прорыва Померанского вала.
Атака города Мирославца намечалась на 9 утра, но густой туман затруднял действия артиллерии, а без ее поддержки пехоте этим опорным пунктом не овладеть. Пришлось отложить наступление на 11 часов. В глубине души я надеялся, что немцы еще раз клюнут на необычное время начала атаки. И клюнули!
На пороге войны
В архиве деда я обнаружила небольшую записку следующего содержания: “Приказом Народного комиссара обороны № 120 1940 г. было обращено особое внимание на изучение опыта начавшейся войны. В целях оказания помощи командному составу военно-историческим отделом Генштаба Красной Армии были переведены статьи, описывающие ход и развитие боевых операций на фронтах в Польше, Норвегии, Голландии и Франции. В одной из них, включенной в сборник “Германо-польская война”, вышедший в январе 1941 г., отмечается: “21 сентября 1939 г. в сводке германского командования было сообщено, что передвижения германских и русских войск на установленную демаркационную линию проходили планомерно при полном взаимопонимании. Так, германские войска, оперировавшие в районе Львова, были заменены русскими соединениями. По данным сводки Генерального штаба Красной Армии, русские войска 22 сентября заняли г. Белосток и крепость Брест-Литовск и начали очищать от остатков польской армии районы северо-западнее Гродно”.
Какие-либо ссылки отсутствуют, вероятнее всего, книга, предназначенная для служебного пользования, не имеет выходных данных, и сейчас уже не удастся установить, когда именно Поплавский держал ее в руках. Но очевидно одно: он, безусловно, осознавал, что никакие кратковременные альянсы с Германией не являются гарантом мира и война все равно неизбежна. Дед вспоминает: “В начале марта 1941 года я ознакомился с документом разведоргана, содержавшим оценку боевых возможностей гитлеровской армии и схему размещения ее войск. Я обратил внимание на то, что в Восточной Пруссии и Польше было сконцентрировано 87 немецких дивизий, которые полукольцом опоясывали советскую границу на западе. Не говорит ли такая концентрация войск, развернутых к наступлению, о возможных планах немецкого командования? Соображениями на этот счет я поделился с командиром дивизии Ф. Н. Колкуновым и военкомом К. И. Курятовым, которые очень внимательно выслушали мои доводы”*. (В действительности военком обвинил Поплавского в панике и предложил расстаться с партийным билетом.)