Журнал "Полдень XXI век" 2005 №1
Шрифт:
— Бедняга, — пробормотал ему вслед самурай Цюрюпа Исидор. — Как же тебя угораздило.
Он откинулся на спинку скамейки, зажмурился и поднес к губам горлышко бутылки.
Зазвонил мобильник.
Николай Васильев
Побочный эффект
— Нет, я человек откровенный и не люблю скрывать ничего от людей, мне предающихся. Слушай и пойми меня хорошенько: способность, которую я даю тебе, сделается частию тебя самого; она не оставит тебя ни на минуту в жизни, с тобою будет расти, созревать и умрет вместе с тобою. Согласен ли
Сосновый бор подступал к самой дороге. Я покрутился вокруг остановки, пока не разглядел тропинку. Тропинка была тонкая и почти незаметная, словно по ней ходили очень редко. В бору пахло хвоей, под ногами шуршали сухие шишки. Ко мне тут же прилипли огромные жирные пауты, они преследовали меня до самого забора. Я прошел несколько метров и наткнулся на ворота, у которых увидел старенькую — тойоту. Отмахиваясь от паутов, я миновал калитку и вступил на территорию клиники. Вдоль дороги стояли двухэтажные корпуса, обсаженные сиренью, которая вот-вот должна была зацвести. Сразу налево была аптека, а если пройти дальше, я это помнил, — кухня. Нужный корпус находился передо мной.
Над дверью висела табличка: — ТОКПБ, 10-е отделение. Я поднялся на крыльцо в две ступеньки и нажал на кнопку звонка. Клумбы возле крыльца были очищены от травы, кто-то даже разбил цветник. Замок загрохотал, дверь открыл низкий, ниже меня на голову, но коренастый санитар.
— Вы к кому? — спросил он хмуро, вид у него был заспанный.
— К заведующему, — сказал я и в этот момент узнал санитара.
— Здравствуйте, доктор! — сказал он радостно взбодрившимся голосом. Он тоже узнал меня.
— Добрый день, Фельдфебльер, — сухо сказал я. — Заведующий у себя?
— А его нет! — еще радостнее сказал санитар.
— Я же видел его машину у ворот.
— Значит, скоро будет. Может, в вестибюле подождете? — предложил он.
— Спасибо, — ответил я. — Но я лучше на улице.
Он пожал плечами, нагло ухмыляясь, и захлопнул дверь. Я сел на лавку, что стояла у крыльца, и закурил. Ждать пришлось недолго. Минут через пять я увидел Карла, который широко шагал по дороге. Расстегнутый халат развевался, как плащ полководца, однако, приближаясь к корпусу, Карл приостановился и застегнул халат на все пуговицы. Тут он заметил меня. Я встал и, как обычно, почувствовал неловкость, уткнувшись взглядом в самый узел его галстука. Господин доктор… Видимо, также чувствует себя Фельдфебльер, стоя рядом со мной, подумал я, хотя, впрочем, вряд ли.
— Здравствуй, Ян, — сказал Карл, протягивая руку. — Извини, что заставил ждать — летучка у главного.
Я сказал, что ничего страшного. Он звонил в дверь и говорил, что очень рад меня видеть, и его радость была искренней. Санитар, увидев доктора, сразу похмурел и снова стал похож на человека, не спавшего всю ночь.
— Доктор, сколько мне еще терпеть? — спросил он.
— Виктор, подежурьте еще немного, — сказал Карл.
— Значит, Алекс вовремя не пришел, а я за него буду отдуваться! — возмущался санитар. — Я сутки дежурил! Имею я право на отдых?!
— Ну,
Санитар только махнул рукой. Дверь в кабинет Карла была тут же, в вестибюле, отгороженном от самого отделения железной решеткой. Из глубины отделения послышался шум — бурчание, переходящее в крик. Фельдфебльер направился было туда, но у решетки встал какой-то больной в полосатой больничной пижаме, и санитар криком отогнал его.
— Я на толчок, — медленно сказал больной.
— Так иди на толчок! А то встал и стоит! Нечего здесь стоять! — сказал санитар зло. — Зассанец! — добавил он вслед больному.
В маленьком кабинете едва умещался стол, шкаф с книгами и сейф. На столе стоял компьютер. Не успел я высказать удивление по поводу такового технического прогресса, как в дверь постучали. В кабинет вошла медсестра и, не заметив меня, начала:
— Карл, он опять…
Карл закашлялся. Медсестра обернулась и явно смутилась. Была она маленькая, что называется, миниатюрная. Я привстал. Карл познакомил нас, ее звали Клара. Клара у Карла украла кораллы — вспомнил я. А Карл у Клары украл…
— Доктор Мингерц, — снова начала Клара, оглядываясь на меня, — опять там Жаботинский безобразит.
— Опять… — вздохнул Карл. — Ну, привяжите его, что ли.
Когда она удалилась, я сразу предложил приступить к делу. (На прошлой неделе Карл вдруг позвонил мне и попросил побеседовать с одним его больным, мол, очень нужно, уникальный случай. Я не совсем понял, что от меня требуется, но сказал, что с радостью помогу.) Карл протянул мне папку с личным делом. Я просмотрел ее. Когда санитар привел больного, Карл, сказав, что лучше нам побеседовать вдвоем, вышел.
Я отложил личное дело и поздоровался. Больной поздоровался тоже и сел на стул, на самый краешек. Он был обрит наголо, отчего его оттопыренные уши казались еще больше, они были просто огромны. Одет он был в больничную одежду: штаны были слишком широки и тянулись до пола, а рубашка, напротив, слишком узка, и тонкие руки торчали из рукавов. Сидел он, сгорбившись, глядя вниз. Он положил было ногу на ногу, но опорная нога стала трястись. Она отбивала на паркете такую чечетку, что больной не мог удержать ее и локтем. Он виновато улыбнулся. Бывает, подумалось мне. Побочный эффект…
— Киприан Галка? — спросил я мягко. Он кивнул. Я представился.
— Что ж, — сказал я. — Киприан, сколько времени вы находитесь в больнице?
— Месяц, — ответил Галка неуверенно.
— А почему вы сюда попали?
— Попытка суицида, — ответил он более уверенно, даже заученно.
— А вы можете сформулировать, в чем была причина этой попытки?
— Вы все равно не поверите, — сказал Галка усталым голосом.
— Попробуйте, — улыбнулся я.
— Никто не верит. Вы тоже не поверите.
— А кому вы рассказывали? — спросил я, чтобы прекратить этот пинг-понг.
— Доктору в травматологии, — начал перечисление Галка. — Доктору в диспансере. Доктору в приемном покое. Заведующему отделением.
— Я вас понимаю. Я преподаю в институте, и тоже, знаете ли, приходится талдычить одно и то же каждый год.
— Но вам-то верят! — вдруг вскинулся Галка.
Я хотел посмотреть в его глаза, но он опустил голову снова.
— Давайте представим, что вы никому еще не рассказывали.