Журнал «Вокруг Света» №02 за 1989 год
Шрифт:
— Кузнецов, фонарь у тебя?
— Выбросил, Испортился в воде.
— Старков, ты за меня старшим. Нас не ждите. Тральщик моментом может уйти в воду, и вас затянет. Плывите к той льдине,— Сальников снова показал на ближнюю льдину.
— Пошли,— кивнул старшина Кузнецову. Они пролезли в полуоткрытую дверь рубки и исчезли.
Оставшиеся сошли в воду с кормы. Храмцов почувствовал, будто погрузился в обжигающий кипяток. В разлившейся вокруг тральщика солярке поплыли к льдине. До нее было несколько метров. Храмцов греб одной рукой. Ему помогал салажонок. Около раненого лейтенанта крутились Старков и второй салажонок. Они тащили
Держал только капковый бушлат.
Перемазанные в солярке, окоченевшие от стылой воды, выбрались на лед. Вначале втащили лейтенанта и тюк, потом Храмцова. Льдина была крутая и скользкая, и даже сильному Старкову без помощи на нее было не забраться.
Дрожа от озноба, выжали бушлаты и ватник лейтенанта. Вылив воду из сапог, сбились в плотный круг, где лед был прочнее. Лейтенанта поместили в середину.
— Плы-ы-ву-ут, плы-ы-ву-ут,— закричали салажата. Сальников и Кузнецов тащили третьего. Храмцов узнал в темном от мазута человеке моториста Серебрякова. Старков помог им влезть на льдину.
— Ч-что-о с ни-им? — спросил он старшину.
— В момент взрыва потерял сознание. Потом заделывал течь. Если бы не он, тральщик давно бы ушел в воду. Вместе с нами,— добавил старшина.
Запасливый Сальников вытащил фляжку со спиртом. Выпили по глотку. Мороз был слабый — один-два градуса, но от холода тряслись все, кроме старшины, особенно салажата. Старшина дал им и лейтенанту еще по глотку. Серебряков кашлял и пить не мог.
Всезнающий Старков, собирая с бушлата нефть, начал обмазывать ею свое лицо.
— Не-ефть гре-е-ет.
Остальные последовали его примеру. Лейтенанту, Храмцову и салажатам обмазали лица сообща.
Снова сбились в круг, с лейтенантом и Серебряковым в центре, согревая друг друга теплом своих тел, вжимаясь не только друг в друга, но и в себя.
Наступал вечер. Густо повалил снег и смешал море с небом. Фашисты улетели. Стало тихо. На берегу угасал бой. Вдалеке знакомо застучал мотор бронекатера. Сальников вытащил из кобуры лейтенанта пистолет и выстрелил три раза. Катер шумел по-прежнему. Старшина стрелял, пока не кончились патроны. Катер ушел.
Лейтенант начал что-то говорить Старкову. Старков, кивая головой, развязывал туго затянутый прорезиненный мешок. Внутри сухого мешка рация была упакована во второй, тоже прорезиненный мешок. «Соображает пехота»,— подумал Храмцов. Лейтенант хотел надеть телефонные наушники от рации на голову, но не мог поднять рук.
Старков снял с лейтенанта шапку и нацепил ему на голову наушники. Заметив, что шапка лейтенанта промокла, натянул ее на себя, а ему поверх наушников надел свою, большую и сухую. Лейтенант попытался включить рацию, но руки его не слушались. Тогда он медленно и неуверенно стал тереть свои кисти.
— Лу-чше-е я,— присел к нему салажонок. Он снял свою шапку и, засунув в нее руки лейтенанта, принялся с ожесточением их растирать. Лейтенант немного ожил, но справиться с рацией не мог.
— Я-а-а ради-и-о-о за-а-нима-ался и Мо-орзе зна-аю, не-е о-очень, но-о зна-аю. Вы-ы го-овори-ите, а я-я бу-ду де-лать, что-о на-адо,— обратился к лейтенанту второй салажонок.
Старков взял рацию на руки, а лейтенант с салажонком принялись готовить передатчик. Наконец лейтенант прохрипел:
На четвертый раз их услышали.
— По-о-ря-я-док, при-и-ня-я-ли-и,— чуть слышно сказал лейтенант. «В темноте скоро не найдут,— подумал старшина.— Будем стоять — пропадем. Льдина небольшая и по краям размыта. Только в середине крепкая. Ходить по ней нельзя — свалимся в воду. Придется крутиться на месте». Сальников разрезал ножом один резиновый мешок и набросил его сверху на всех, и всем кругом они начали вращаться, подставляя по очереди колючему ветру лицо и грудь.
Тральщик разыскивали три советских бронекатера. В сплошном снегопаде двигались медленно, круша мелкие и обходя крупные льдины. Ориентировались по счислению и стрельбе на берегу.
Дивизионный связист лейтенант Савченко, втиснувшись в крохотную радиорубку «сто шестого», ведущего поиск вместе со «сто четвертым» и «сто пятым», пристроился рядом с вахтенным радистом, только что принявшим радиограмму командования: «С наступлением темноты возвращайтесь на базу».
Времени до окончания поисков оставалось совсем немного, и Савченко торопился, перебирая возможные причины потери радиосвязи с тральщиком, если он не погиб.
«Связь с береговыми корректировщиками артогня велась бортовыми радиостанциями на волне армейцев, а связь между катерами — на корабельной волне. На пропавшем тральщике находился раненый армейский офицер с переносной рацией. Скорее всего он мог быть в ходовой или радиорубке. Радиостанция — рядом с ходовой рубкой. Если в нее попал снаряд, пострадал не только передатчик и радист тральщика, но и офицер связи. Допустим, офицера связи в этот момент там не было или он и его рация по счастливой случайности остались невредимыми. Тогда, конечно же, он попытается воспользоваться своей рацией. А на какой волне? Рация его была подготовлена для работы с береговыми корректировщиками и настроена на их частоту. Будет ли он перестраивать передатчик на корабельную волну? Смотря в каких условиях. Условия известны. Радиостанция разбита, сам тральщик поврежден, может быть, тонет! Дорога каждая минута! Выходит, перестраивать передатчик он не будет. С окончанием операции армейцы в целях маскировки должны перейти на другие волны. Значит, волна, на которой он мог работать, не прослушивалась ни нами, ни ими. Может, он и работал, а мы следили за ним на другой волне?!»
Лейтенанта даже в жар бросило от этой версии. Он тут же приказал радисту перейти на волну армейцев. Савченко, в прошлом опытный радист, подключил к приемнику параллельные телефоны. Эфир был заполнен щелчками, писком, шипением морзянок, кодовыми телефонными переговорами фронтовых раций, но ничего похожего на сигналы тральщика. Радист продолжал вертеть ручки приемника, перестраивая его по сторонам от рабочей волны.
Тревожная вахта тянулась, и надежда на появление сигналов исчезнувшего тральщика угасала.
— Перестраивайте приемник шире,— приказал Савченко радисту.— Во время аварии частота их передатчика могла уйти в сторону.
Радист стал прослушивать более широкий диапазон волн, и за полевыми рациями среди шорохов эфира наткнулся на необычные сигналы. Кто-то неумело, крайне медленно работал на ключе. Знаки Морзе то расползались друг от друга, то слипались вместе.
Карандаш радиста вывел несколько букв: а-ль-ни-ков. То же самое прочитал на слух и Савченко.
Неумелый радист умолк, а лейтенант подумал: