Журнал «Вокруг Света» №07 за 1989 год
Шрифт:
Если верить путеводителям, выпущенным двести лет назад — а я смотрел книгу, изданную в 1793 году,— и шестьдесят лет назад, то: «В Ленкорани замечательных древностей нет, но район богат древностями...» Специально, видимо, «древности» никто не изучал, находили, например, византийские монеты — целые клады! — находили городища, развалины укреплений, громадные курганы. Впрочем, их и искать не надо было, они на поверхности. И что же? Находки, судя по всему, не вдохновили исследователей.
Так и стояла веками Ленкорань, камышовый город, где хижины с глинобитным полом, улочки и кривы, и пыльны, заборы увиты плющом и колючей
Камыш в старину охранял талышей от врагов. Камыш давал им работу — до сих пор традиционное ремесло талышей — плетение из камыша. Циновки, сундуки, сумки, мешки, всевозможная домашняя мелочь — по ним отличали ленкоранцев на восточных базарах. Говорили, что лучше их мастеров на Востоке не было. В каждом доме имелся «ткацкий станок», где охапка камышовых стеблей быстро превращалась в изделие.
Раньше талышей прославлял и рис — тонкие, длинные зерна. И очень белые. Талышский рис тоже пользовался почетом на базарах Востока. Шестьдесят рецептов плова (!), хлеб, кисели знали как приготовить талышские женщины. Рис на первое, второе и третье. Рис на завтрак, обед и ужин. Такова талышская кухня. Сейчас рис почти ушел с полей; чай, овощи, цитрусовые пришли ему на смену.
Однако не все талыши были рисоводами, не все жили на болотистой равнине. К слову сказать, «талыш», как считают, есть сочетание двух слов «глина» и «рис» — человек, выращивающий растения в жидкой, водянистой земле, иначе говоря, рисовод.
Были еще голыши — скотоводы. Они тоже говорили на талышском, но жили в горах, где богатые пастбища. В предгорьях поселились тоголыши, потому что здесь росли тутовые деревья, а кто на Востоке не знает, что тоголыши — это все те же талыши, но по профессии не рисоводы, а шелководы и пчеловоды.
Собственно, эти профессии и поделили когда-то талышей на три группы, отсюда пошли три диалекта в талышском языке и три района их обитания.
...Лицо Талышлы Миргашима Мирмуртуза-оглы в глубоких морщинах, каждая из которых словно зарубцевавшаяся рана, оставленная временем. Этот преподаватель вуза все помнит, все знает и всю жизнь молчит. Он потомок талышского хана, тонкий знаток истории, чрезвычайно образованный ленкоранец.
Многое я узнал от него о судьбе несчастного народа, который официально просуществовал с незапамятных времен только... до 1937 года. Вскоре после того как И. В. Сталин произнес на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов исторический доклад «О проекте Конституции Союза ССР», талышей не стало. Нет, их не выселяли, не расстреливали. О них просто забыли! Как забыли и о других народах Азербайджана — крызах, будугцах, хыналыкцах. Все было сделано тихо, без выстрелов.
Провели одну перепись населения, другую. О талышах уже не вспоминали. «Были когда-то, теперь нет»,— убеждал меня один бакинец, кстати, имеющий самое непосредственное отношение к Всесоюзным переписям населения прошлых лет и нынешней. «Почему?» — «Растворились»,— без шутки произнес он. И это была вполне официальная версия!
По крайней мере, если
Может быть, и в самом деле уже не о чем говорить? Вернее, не о ком. Может быть, действительно растворился целый народ? Нет. Например, в 1923 году по Ленкоранскому уезду насчитывалось 171 300 душ обоего пола, из них талышей около 60 тысяч. Только по Ленкорани! На талышском языке говорили и по-прежнему говорят в четырех районах Азербайджана. Значит — не «растворились»!
В конце 20-х — начале 30-х годов были школы на талышском языке, были передачи по радио, издавалась даже газета «Красный талыш». Еще в 1936 году издавалась она. Потом за талышскую речь начали сажать. «Карфаген должен быть разрушен»...
Чудовищно, но посадили как врага народа даже литератора, который перевел на талышский язык невинного «Робинзона Крузо». За что? За распространение враждебной информации.
— Меня тоже тогда вызывали,— сказал Миргашим Мирмуртуза-оглы.— Я делал научную работу по талышской фонетике. Вызвали, а следователь хитро так смотрит и говорит: «Ты что-то часто говоришь «талыш», «талыш». Смотри!» Посадить побоялись, но с тех пор я преподаю только азербайджанский.
— Почему побоялись?
— Э-э, плохо вы знаете Восток,— вместо ответа промолвил почтенный собеседник.
Уже потом я понял, что своим бестактным вопросом обидел человека. Как же можно было забыть, что приставка «мир» к имени мужчины означает, что он из рода пророка Магомеда. Следователи, видимо, побоялись кары небесной...
Мы ехали в талышскую деревню Сепаради к Мамедову Абдулле Амрах-оглы, девяностолетнему аксакалу. Недалеко, километров за тридцать от Ленкорани.
Шоссе удивило оживленностью. Машины шли одна за одной, а вдоль дороги — дома, дома, участки, поля, и всюду люди, люди. Кончалась одна деревня, а за полоской поля уже начиналась другая.
Талышские деревни и очень похожи, и очень отличны. Одинаковых строений я не видел, а объехал почти весь район. Огромные, чистенькие, с просторной верандой, с едва ли не обязательным парником-садом. Стены из галечника или бутового камня. Но многие дома недостроены.
— Почему? — переспросил мой внимательный сопровождающий Вагиф.— Трудно у нас с пиломатериалами. Очень дорогие они, и нет их. Люди сами, семьями строят себе дома, благо камня хватает. Стены построили, а дальше... Доски не купишь.
— Все-все сами?
— Абсолютно все. Были бы стройматериалы.
— А сколько лет уходит на строительство? — не унимался я.
— Восемь — десять.
Ленкоранский район словно некая зона нового освоения — сплошная народная стройка. Это и не удивительно, в талышских семьях, как правило, пять-восемь-десять и более детей. Большо-ой дом нужен.
Помню, проезжали деревню, увидели одноэтажную школу; на маленьком школьном дворе — ребят, как скворцов в стае. Все смуглые, неугомонные, все разом переговариваются, все куда-то спешат. Потом я узнал, что в некоторых школах классы очень переуплотнены. Большие-большие школы требуются едва ли не каждой деревне...