Шрифт:
Сражение под Москвой
Сражение под Москвой, происшедшее тридцать лет назад, не имеет себе равных. Оно занимает в истории Великой Отечественной войны особое, выдающееся место. В нем решился вопрос жизни нашей страны и вопрос смерти германского фашизма.
Если бы речь шла только о защите столицы, то и тогда победа под Москвой осталась в истории величайшей победой не только нашего
Этого не случилось. Здесь, под Москвой, гитлеровская армия потерпела первое серьезное поражение. Это был конец ее «блицкрига», конец легенды о ее непобедимости и начало нашей победы.
Сегодня, тридцать лет спустя, мы хотим воспроизвести атмосферу величайшего из сражений, как ее воспринимали участники и свидетели боев под Москвой. Несколько выбранных нами репортажей, взятых со страниц газет сорок первого года, дают возможность вернуть ощущения тех дней, когда наша социалистическая многонациональная страна готовилась победить и, собрав все силы, победила.
В течение суток перед наступлением противник вел артподготовку — бешено палил из орудий и минометов, ослеплял командные пункты. Наша артиллерия отвечала мощным огнем.
Дуэль выросла в крупнейшее артиллерийское сражение. Над линией фронта поднялась гряда облаков от пушечного горячего дыма — черная, устойчивая, она заслонила солнце. Едкий запах серы висел над землею.
Утром противник пошел в наступление. Ураганный огонь встретил его. Поле боя на протяжении восьми-десяти километров и в глубину на четыре-пять километров в обе стороны закипело и покрылось серой мглою. Оно напоминало Бородино, но Бородино с танками, авиацией, жарким ревом пулеметов и воем мин.
— Час испытания настал... — спокойно проговорил полковой комиссар Ильин.
Обе стороны бросились друг на друга. Немцев — полчища, в несколько раз больше, чем нас. Но никто не может сдвинуть друг друга. К середине дня создался «слоеный пирог» и, казалось, все перепуталось. Подразделение майора Макогонова врезалось глубоким клином в рубеж немцев, немцы вклинились в рубеж Макогонова с левого фланга. Обе стороны отрезали друг друга от остальных частей. Подразделение капитана Лузина героически держало весь свой участок, а затем, сделав маневр, прошло правым флангом и выбило противника из деревни П. Немцы прорвались в тыл Лузина, но здесь были уничтожены все до одного. Подразделение Лузина потеряло всю связь — она оказалась безнадежно порванной минами и снарядами. Связисты навели связь заново, и к 17 часам подразделение вновь получило единое управление боем.
Враг пустил в ход все, у него было: танки и водку, авиацию и хоровой рев. Танки с вцепившимися в них пьяными пехотинцами появились утром на следующий день. Держась за железную юбку, солдаты бежали, падали спьяна, поднимались и снова, цепляясь за бронированный подол, ревели, как стадо зверей. Артиллерия
— Натянуть шнуры! — приказывал Асатуров. — Ждать продвижения до точки прицела.
— Есть точка прицела, — отвечали ему, когда танк выползал на пристрелянную заранее черту.
— Огонь!
Оглушительный лязг раздавался в общем гуле боя. Танки горели, останавливались, накренившись набок.
Дрались и в воздухе. «Ястребки» атаковали стервятников над пехотой, шедшей в атаку. Два «мессершмитта» свалились на землю, и бойцы пробежали мимо них, неся сверкающие на солнце штыки...
Ночь не принесла покоя. Горели пожары повсюду, ракеты беспрерывно поднимались в небо, освещая его дрожащим светом, трассирующие пули чертили черное пространство синими, красными, оранжевыми траекториями.
Хрипели, захлебываясь, пулеметы.
Повара и подносчики пищи выскочили со своей кухней откуда-то из дыма. Старший повар вытирал кровь, струящуюся по лицу, освещенному пожаром, стонал:
— Не пробились опять. Вчера не пробились, сегодня... Товарищи двое суток не евши.
И потом злобно закричал:
— Едем! Вперед... Прорвемся!
Кухня на буксире грузовой машины исчезла во тьме.
Солнце отдыхало, а бойцы нет. Оно застало их все в том же сражении.
Еще прошел день и еще ночь. Четвертые сутки дрались бойцы Н-ского соединения, выдерживая удары в девять раз превосходящего численно и до зубов вооруженного танками и авиацией противника. Дрались, кровью защищая каждую пядь земли советской.
Но враг прорвал линию обороны соседа слева. Уже поползли коричневые орды по стыку глубоко внутрь обороны и начали обходить части, отрезать их от тылов, окружать тылы.
Медсанбат Н-ской дивизии отходил. Враг был рядом. Сержант Таран взял трех бойцов и два пулемета и занял оборону. Четверо советских людей приняли бой с танком и полуротой фашистов. Четверо держали оборону полчаса, пока отходил санбат, увозя раненых.
А на стыке с левым соседом, где зиял прорыв, отходил полевой госпиталь. Сестра коммунистка Дина Шифрин отправляла раненых. Она устраивала их на повозки, на попутные машины.
Конный красноармеец скакал мимо, укрываясь в лесу. Дина остановила его, привьючила одного раненого.
А бои еще кипели. Подразделение майора Макогонова продвигалось вперед, готовясь форсировать речку С. Бойцы вырвались на высоту, двигаясь по трупам немцев, сплошь завалившим землю.
Здесь снаряд из танков повалил двоих. Упали рядом комиссар Волов и боец Володченко.
— Жив? — спросил комиссар.
— Жив, — ответил Володченко, — руку подбросило, но я и одной уложу еще пару гадюк... Я еще буду биться... Вон сколько мы их покосили!..
То, что предстало перед их взором, нельзя было назвать потерями. Нет, это были не потери, а именно косьба, сечка, повальное истребление. Трупы немцев лежали друг на друге.
Немало пало и наших. Как усталые богатыри, лежали они на родимой земле, прикрыв ее своими телами.
...Сдерживая бешеный натиск противника, наши части отходили, вырывались из «мешка», в который старался поймать их коварный враг. Бойцы шли по лесам с боями днем и ночью.
Пуля, граната и штык, а больше всего отвага помогали им. И много осталось следов беспримерных схваток.