На 1-й странице обложи рисунок Арины Обух «Юность»
Поэзия
Дарья Князева
Окончила ВГУ, кандидат физико-математических наук, актриса «Театра равных». Финалист «Филатов Фест – 2021» публиковалась в «Литературной газете» и коллективных сборниках издательства «Перископ-Волга».
Живет в Воронеже.
Обнуляемся
Обнуляемся.Серая морось пылит в окно.Снега в этом году не допросишься у зимы.Оттого на дворе небеленое полотно,безузорные лужи глянцевы и темны…но погодный режим не важен.Обнуляемся.Стрелка
очертит финальный круг,оглушают бокалы и очередь римских свеч.Вдоль экранов остервенело поют и пьют —пять минут, —замирая, врастают в чужую речь,отливая чернильным блеском зрачковых скважин.Обнуляемсярокотно под неизменный «Бом-м-м-м»…Ворожит огонь, пузырьки поднимают взвесь.Принимая время авансовым платежом,уповаем на то, что запас на кредиты есть.На неделю переходим на черепаший.Обнуляемся.Диво – уже удлинился день —оползает сумрак раньше на сто секунд.Открывая глаза в новорожденном январе,с замиранием кроткие тихого чуда ждут.Затухают помалу гирлянды многоэтажек.
Звездолет
февраля назойливые мухимельтешат в окружье фонарякоченеют руки тонут звукирасплетая гомон по ролямнехотя вращается Землякажется совсем заледенелаи замедлив новый оборотравнодушно в космосе плыветраспыляя споры взвеси белойбезымянный сонный звездолетвихри галактической поземкиМлечный Путь растянут за рукавпышный ворох невесомой крошкивечность вырезает на трудахи на хрупких слюдяных окошкахвьет миров спиральные узорынезаметно катятся векалед расколот прорубь глубокав толще беспредельного пространстваесли сквозь нее перенырнутьотыскать другой Кисельный путьс холодом возможно распрощатьсяно ведет планету снежный дрейфмы на ней посажены на клейбегство непосильная затеяскроемся в квартирах щелкнем газперепало каждому из насжалкое наследство Прометеяа когда истает этот сонмы опять окажемся вдвоеми глаза отвыкшие от солнцанесинхронно станем протиратьи закрыв февральскую тетрадьнебо акварелью разойдется
Из снега в снег
Опадает с непирамидальных июньский снег,облака, уходя с маршрута, съезжают в клин.С еле слышным треском с внутричерепных глубинпроецируется на изнанку прикрытых веквоспоминаний порванный диафильм,подсвеченный голубым.Первый обрывок: разломы бетонных швовшахматно делят расхоженный тротуар,хмуры громады пятиэтажных домов,слева на кофте хитрый зеленый кот,с толстым хвостом,в полосочку, как батон,щурится сыто.Вдали розовеет шар,тучки на юбке ему отвечают в тон……Много ступенек, долгие этажи…жирная бабочка возле звонка кружит…Это где-то в молочном, трогательном году,до пришествия ножек Буша и ГКЧП,я за руку с мамой впервые в гости идуи голову запрокидываю на ходу,чтобы лучше запомнить душистый липовый цвети закатный свет.Дальше быстрее, сорвались кадры в галоп:солнце, застрявшее в клумбе среди космей,классики, велосипеды, конфет кулек,рации из спичечных коробков…волосы с каждым июнем темней, длинней…Тянутся башни всеведущих тополей,тени роняют кудрявые на асфальт,учат, что прожитого не должно быть жаль.Собирая на скотч разномастные склейки дней,я миную былое послойно – к витку виток,разгорается лампы проекторной уголек,но в короткие сумерки многого не успеть…По спине пробегает предательский холодок,а в груди комок.…Раннее утро, прохладное, тишь и блажь,ходят соседи, родня и полно чужих…зеркало в трауре, зеркало – проводник…Белые пятна, обрыв, перекос, монтаж…К влажной обивке дивана прильнув щекой,байковый бабушкин вдвое свернув халат,я засыпаю теперь неизменно так —мир невозвратно холодный передо мной.По небрежным кварталам оград позади аллейподойду к могилке, протру деревянный крест.Две гвоздики,
песок, белый пух, ни души окрест.Это завтра, а нынче немножечко пожалей…пожалей беспокойную голову.Гаснет синь,и смежает измор воспаленные своды век.Принимаю сценарий, роптать зарекусь.Аминь.Под участливым взглядом взлохмаченных тополеймы идем из июня в июнь, собирая свет.Из снега в снег.
«Все качается, знаешь, от знамени до креста…»
Все качается, знаешь, от знамени до креста.Все кончается даже у тех, кто живет до ста.От сухого куста не останется и листа…Растекаются лица, расползается пустотаядовитым газом.Превращаются планы в тонкий свечной дымок.Ни терпенья, ни мужества не заготовить впрок —пусть в конечном итоге каждый не одинококазался бы по желанию, если б смог,узелок развязан.И последний развязан, и прежние все узлы.Расставания преждевременные тяжелы.Но по пеплу мостов разбросанные углиуказуют отчетливо сухо – не сберегли.Да и поздно плакать.Между тем по проталинам бесится детвора,утомительно неиссякаема и пестра,посылает безоговорочное «ура»в сердцевину седого облачного нутра,в кучевую мякоть.Посмотри на этих зверенышей, посмотри!Не закрыто для них ни одной потайной двери,их куда-то уносят июни и декабри,чтоб в измотанных клонов по кальке перекроитьи огня не стало.Где-то должен быть камень шлифованный, путевой,у которого время натянуто тетивой,чтоб в обратную сторону к станции нулевой,заглушая считалкой густой энтропийный вой,усвистать в начало.
Иван Волосюк
Родился в 1983 году в городе Дзержинске Донецкой области в семье шахтера. Выпускник русского отделения филологического факультета Донецкого национального университета. Участник ряда Форумов молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья, Фестивалей Фонда СЭИП на Украине и в Беларуси. Дипломант XVII Международного литературного Волошинского конкурса.
Живет в Подмосковье, работает в газете «Московский комсомолец».
«Когда уйду в зеленый сон…»
Когда уйду в зеленый сон,врасту в него, как в лед,ко мне небритый почтальонписьма не принесет.Не привезут, чего пожрать,в бесцветной тишине,и даже родина и матьзабудут обо мне.Я буду правильный, как ноль,бессмертный, как вода,мне никотин и алкогольне причинят вреда.Я позабуду страх и боль,но есть один прикол:что человек не значит соль,не означает – столб.
«Два негра играли Шопена…»
Два негра играли Шопенаи скрипку роняли всегда,и в зеркале заднего видабесплатно сияла звезда.Забыв Афродиту и пену,и ад под названьем шеол,хорошая девочка Лидасменила гражданство и пол.И вышел из облака Старец,и лопнул в себе небосвод,но кто-то сказал, что знаменьябывают на стыке погод.Мой мальчик, мой бедный скиталец,земля твой последний приют,ты сгорблен и глух от рожденья,и ангелы мимо поют.
«Нельзя за пазухой держать…»
Нельзя за пазухой держатьзмею, пластид, бутылку спирта,мы здесь на стыке двух держав,где воздух сдавленный и спитый.Для нас вживую пел Кобзон,его мы грели и кололи,а Горловка до серых зонбыла привеском трех колоний.Но этот день неотдалим,когда, заносчивый и трезвый,с тобой останусь я один,мой мертвый, мой бессмертный Дрезден.
«Кто умер для озера, рощи, костра…»
Кто умер для озера, рощи, костра,для малознакомых дорог,тем очи в финале закроет сестра,ступив на стерильный порог.Кто руки берег от любой ерунды(помою и дело с концом),тот дворников смог избежать и войныс пропитым неженским лицом.Такого несложно столетья потомсобрать из золы нежилой,для этого он закрывался зонтомот грязной воды дождевой.
