Журналисты не отдыхают
Шрифт:
Но как скажет товарищ Сталин, "кадры решают всё". С чем хорошо - так это с плакатами. Их и без меня делают такими, что они стали классикой жанра. А вот с пишущими не очень. Тем более, что в этом времени даже в чисто политических газетах печатаются стихи и рассказы. Ну, Демьян Бедный имеется. За Маяковским далеко ходить не надо, он давно уже у нас плакаты рисует. А где другие?
С этим вопросом я направился к Мише. Еще на подходе к его кабинету я услышал, как он ругался с кем-то по телефону.
– - Что значит политически неправильно? Вы безобразие устроили, а говорить
Когда я зашел в кабинет, Миша закончил разговор.
– - Вот уж деятели. В Псковской губернии деятели напортачили с хлебозаготовками, вызвали волнения, чуть было не перешедшие в восстание. А когда про них дали информацию - так жалуются.
– - Слушай, а как обстоит у нас дело с литературой? Где писатели?
– - Где Маяковский - сам знаешь. Его единомышленники выпускают в Питере газету "Искусство коммуны", где пишут всякие статьи о революционном искусстве, которые непонятны, наверное, даже самим авторам. Футуристы -- ребята с нахрапом, они претендуют на то, чтобы стать официальным искусством.
– - А это не слишком?
– - Вот и я думаю. Народ не поймет. Вся Москва ржет над их "монументальной пропагандой". Да и Маяковский. Поэт-то он хороший, но уж больно заковыристый.
– - А другие?
– - Ещё имажинисты есть. Мариенгоф, Есенин и компания. Они всяким мелким хулиганством занимаются вроде росписи своими лозунгами Страстного монастыря. Но, вроде, они в общем и целом за революцию.
– - А мэтры?
– - Господа маститые писатели думать изволят: как им относиться к Советской власти? Их Горький приютил во "Всемирной литературе".
– - Что такое, почему не знаю?
– - Издательство. Выпускает классику всех народов. А эти деятели её переводят. Официально считается - чтобы познакомить пролетариат с сокровищами культуры. На самом деле - просто что-то вроде приюта. Горький-то у нас - главный защитник интеллигентов. Кстати, там трудится и вернувшийся из Франции любимый поэт Светланы, Гумилев. А на черта они тебе сдались?
Я рассказал Мише о своих планах.
– - Да, размах у вас, товарищ директор, наполеоновский. Но... Никто не верил, что большевики победят - а вот что получилось. Но тогда. Ты к Луначарскому обратись, он возится с писателями.
Я тут же позвонил наркому просвещения и договорился о встрече на сегодня.
С Луначарским я лично знаком не был, хотя неоднократно видел его выступления. Анатолий Васильевич был замечательным оратором, на которых вообще была богата эта эпоха. Но оратором совсем другого плана, нежели Троцкий. Давыдыч давил, в основном на эмоции, стремился "завести" толпу. Луначарский умел очень просто объяснять сложные вещи - так что его понимал каждый рабочий.
Кроме того, Луначарский ещё до начала Мировой войны увлекался "богостроительством". Это была тема по превращению большевистской идеологии в некое подобие религии. Что в моей истории в итоге большевики и сделали. За эти свои действия Анатолия Васильевича бурно критиковал Ленин. То ли Ильич не понял, что в стране, где большинство населения воспитаны в религиозных традициях, такой подход очень эффективен. То ли решил: есть вещи, о которых
Анатолий Васильевич как внешне, так и по манерам, выглядел типичным интеллигентом.
– - Здравствуйте, Сергей Алексеевич! Очень рад с вами познакомиться. Что вас ко мне привело?
Я изложил свои проблемы. Потом добавил.
– - Анатолий Васильевич, ситуация-то не очень нормальная. Я понимаю Горького, он как наседка цыплят, хочет прикрыть деятелей культуры от сурового революционного времени. Но ведь надо понимать, что пока мы ждем, что они дозреют до признания Советской власти, там работают иные силы. Которые будут втягивать их в контрреволюционные заговоры. А ведь эти люди, в силу своей психологии, не всегда понимают, куда лезут.
Я помнил историю Гумилева, о котором я читал в моем времени следственные документы. Поэт ввязался в совершенно идиотский и бесперспективный заговор исключительно из легкомыслия. Оно нам нужно? Ну, вот для своей девушки я могу что-то сделать, чтобы Гумилев так вот по дурацки не погиб?
– - Разумеется, речь не идет, чтобы на них давить. Но подтолкнуть-то можно. Вы лучше меня знаете эту публику.
Луначарский пообещал поговорить с мастерами пера. А заодно упомянул про Пролеткульт.
Я об этой организации слышал. Но полагал, что она занималась организацией разных кружков и студий с целью приобщить пролетариат к культуре.
Оказалось - да, именно этим она и занимается, но дело было куда серьезнее.
За Пролеткультом стоял философ А.Богданов. Он озаботился такой проблемой. Ведь с точки зрения марксизма все люди имеют "классовую" психологию. Значит, у культура бывает дворянской или буржуазной. А значит, теперь должна быть пролетарская культура. Вот Богданов и решил её выращивать.
А ведь это интересное дело. Я закончил журфак и очень скептически относился к такой форме подготовки журналистов. А вот Пролеткульт - это как раз возможный кадровый резерв.
Через день ко мне явились Есенин и Мариенгоф, которых я озаботился пригласить. В моё время их наверняка считали бы "голубыми". В самом деле - появлялись они чуть ли не всегда вместе, жили в одной квартире и вообще, как говорят нынешние блатные, "на сламу". То есть, общим бюджетом.
Парни были очень разные. Есенин - среднего роста, плечистый, со своими знаменитыми пшеничными волосами. На этот раз он был трезв - и улыбался явно хорошо отрепетированной простодушной улыбкой. Весь вид его просто кричал: вот он я, простой парень из народа.
Анатолий Мариенгоф был брюнетом, по нынешнему времени высоким, немногим ниже Маяковского. Правда, худощавый, с не слишком красивым, но породистым дворянским лицом. На его голове красовался аккуратный пробор.
В ребятах ощущалось некоторое напряжение. Имажинисты постоянно устраивали разные акции, вполне попадающие под определение "хулиганство". Возможно, они и сейчас что-нибудь ещё учинили. Печатались они, в основном, в левоэеровской "Революционной России" которая продолжала выходить. Большевики, пусть и с большими оговорками, продолжали дружить с левыми эсерами. Пока.