Жут
Шрифт:
Ее окружали скалы, вздымавшиеся довольно круто. Всюду, где растения могли пустить корни, высились столетние хвойные деревья; их мрачность контрастировала с яркой зеленью огромных лиственных деревьев. Похоже, в южном и западном направлениях из долины открывался довольно широкий выход. Саму долину почти сплошь усеивали обломки скал – размер их простирался от громад, подобных дворцам о множестве этажей, до каменьев величиной с кулак. Над этими скалами раскинули свой мерцающий шатер виноградные лозы, плющи и другие вьющиеся растения, а между ними любой пядью пространства завладела пышная
Разметало ли эти скалы землетрясение или же здесь простиралось подземное озеро, свод которого внезапно рухнул? Казалось, что некогда вся долина была перекрыта сводом, который разбит был кулаком дьявола. Оттуда, где мы находились, следы вели направо, вдоль стены, окружавшей долину. Мы последовали за ними. Именно этот маршрут описывал Юнак. Впрочем, я долго и безуспешно высматривал костры для выжигания угля, каковые наверняка здесь имелись. Наконец, я заметил, что воздух над кустами дрожит в лучах солнца. Значит, там разведен был костер, но дым над ним не вился.
– Видимо, там поселился углежог Шарка, – сказал я. – Пожалуй, мы в пяти минутах езды от него. Лучше всего было бы мне одному отправиться на разведку. Поезжайте в ближайшие кусты и ждите меня.
Я передал Халефу лошадь и ружья, а сам пошел пешком. Вскоре я достиг края площадки, где вся земля была вычернена углем. Посреди нее стоял домик, сложенный из камня; вокруг я увидел костры, разведенные для выжигания угля, или же следы отгоревших костров.
Одна из этих куч, сложенных конусом, самая большая среди них, высилась справа от меня, на краю поляны; она прислонялась к отвесной стене скал, тянувшейся вдоль долины. Казалось, она стояла здесь уже долгие, долгие годы и никто не удосужился поджечь ее.
Это удивило меня. Этот неразожженный костер показался мне еще примечательнее, когда, подняв голову, я увидел над краями почернелых стволов громадную крону дуба. Я обернулся, но не заметил другого такого же дерева. Значит, это тот самый дуб, сквозь дупло которого можно было тайком проникнуть в пещеру? Тогда вполне могло быть, что лежавшая под ним куча дров была как-то связана с этой пещерой.
Вблизи виднелась скамья, сложенная из камней и затянутая мхом; на ней сидели двое мужчин; они курили табак и о чем-то оживленно беседовали. Довольно далеко от них, по ту сторону кучи, стояла оседланная лошадь; она похрустывала листьями, обрывая их с кустов. Заросли, в которых я прятался, тянулись до самой кучи дров и приближались к скамье, нависая над ней раскидистыми ветвями ракитника. Что если я попытаюсь тайком пробраться к скамье? Это было не слишком трудно. Зато я услышу, быть может, что-то важное.
Один из этих мужчин был одет, как сказали бы у нас, по-городскому. Его костюм никак не вязался с окружающей местностью. Зато коренастый, грязный, бедно одетый человек, судя по его виду, был углежогом или его подручным.
Что надо было этому на вид благородно одетому человеку от закопченного углежога? Они разговаривали, как люди, давно знакомые и доверяющие друг другу. Я решил подслушать их беседу.
Я отступил на несколько шагов и прошмыгнул среди кустов, направляясь туда, где сидели собеседники. Конечно, это было не так легко, как я думал. Кусты росли слишком плотно; стараясь не задеть ветки и не выдать себя, я то и дело передвигался ползком.
Когда я достиг скалы, то, к своему удивлению, обнаружил тропу, которая вела сюда сверху. Быть может, по ней пробирались к дубу? Я пошел по ней в другую сторону и вскоре очутился возле упомянутой мной огромной кучи дров; здесь тропа резко обрывалась.
Итак, передо мной была куча дров, по правую руку от меня – скала, а слева доносились голоса мужчин. Узкая полоска кустов отделяла от меня скамью, где сидели беседующие. Я лег на землю и пополз между кустами, пока не достиг ракитника.
Теперь я находился позади скамьи; я мог дотянуться до нее рукой, хотя и не видел ее, ведь листва нависала надо мной плотной завесой.
Сперва говорил хорошо одетый человек. Он был краток; в его манере выражаться было что-то повелительное; он изъяснялся на хорошем турецком языке. Едва я приблизился к ним, как услышал его голос:
– Конечно, это особая история. Немец преследует Мубарека, аладжи, сборщика налогов и Баруда эль-Амасата. Он не спускает с них глаз и не дает им покоя ни днем, ни ночью. Почему?
– Не знаю, – ответил углежог.
– А сейчас они караулят его в ущелье? Он и впрямь прибудет туда? Удастся ли эта затея?
– Непременно. Живыми враги не проедут. Юнак, который привез нам известие об их приезде, присоединился к остальным. Теперь вместе с конакджи их семеро против четверых. Вдобавок эти семеро готовы к тому, что случится, а эти четверо ничего не подозревают.
– Однако по тому, что ты о них говорил, не стоит недооценивать их. Что если, заметив неладное, они повернут лошадей и спасутся бегством?
– Неладное они заметят лишь в последний миг перед смертью. Аладжи никогда не промахиваются, бросая чекан. А бежать эти чужаки и не подумают; для этого они слишком храбры.
– Что ж, тогда все удастся! Я этого хочу. А если лошадь немца впрямь так красива, как ты говоришь, то я уверен, что Жут заплатит за нее круглую сумму. Хорошо, что я оказался здесь; я могу сразу взять эту лошадь и отвезти к нему в Ругову.
Я чуть не выдал себя от радости, услышав это название. Я невольно шевельнулся, и листья зашелестели. К счастью, эти двое ничего не заметили. Значит, Жут жил в Ругове! Но был ли он барышником по имени Кара-Нирван? На этот вопрос тотчас было отвечено, ведь говоривший добавил:
– Такие лошади нам нужны, ведь Кара-Нирван решил перейти сербскую границу, а для этого собирает под Приштиной множество храбрецов; они берут лучших лошадей. Он сам возглавит отряд, и этот великолепный жеребец ему очень понравится.
– Большая вылазка будет? Не слишком это опасно?
– Нет, похоже, что не слишком. Сейчас все бурлит. Говорят уже не о разбойниках, а о патриотах. Любое ремесло спешит надеть политический тюрбан. Все, кто зарится на чужое имущество, твердят, будто взялись сделать народ свободным и независимым. Однако я пришел вовсе не за тем, чтобы беседовать с тобой об этих делах; нет, Жут мне другое дело поручил. Пещера сейчас пуста?