Жут
Шрифт:
Этого мне хватило, чтобы предположить, что в моих руках очень ценная вещь. С помощью старого кафтана, висевшего на стене, – в его карман Халеф сунул улиток – я очистил эфес от приставшей к нему грязи и увидел, что он выточен из слоновой кости; на нем была вытравлена черная надпись – первая сура Корана. Головку эфеса украшали два скрещенных полумесяца. Между их половинками виднелись арабские буквы, а именно: в первой четверти – «джим», во второй – «сад», в третьей – снова «джим», а в четвертой я разглядел «ха», «мим» и «даль». Эти буквы я знал очень хорошо; они означали имя оружейного мастера, место и год изготовления сабли. Можно было дополнить
Ibn Dschordschani (имя)
ess ssaikal (оружейный мастер)
esch scham’ (в Дамаске)
Буквы в четвертой четверти указывали номер года. «Ха» означала 600, «мим» – 40, а «даль» – 4, то есть сабля была выкована в 644 году хиджры [29] , начавшейся в 622 году от Рождества Христова.
Я вытащил клинок из ножен. Он был перепачкан грязноватой смесью масла и толченого древесного угля. Когда я протер его, он воздал честь своему имени; он засверкал, как молния.
29
Хиджра – переселение Мухаммеда из Мекки в Медину. Жители Медины и стали ближайшими сподвижниками пророка. При халифе Омаре I (634-644) год хиджры объявлен началом мусульманского летоисчисления. Исходной датой для него принято 16 июля 622 года.
При ближайшем рассмотрении нельзя было не заметить, что это – настоящий клинок, выкованный из индийской стали, отлитой в Голконде [30] и закаленной в пламени костра, который развели при помощи верблюжьего навоза. На одной его стороне отчетливо виднелась надпись «Dihr bahlaf» («Смотри в оба»), а на другой – «Iskihni dem» («Дай напиться крови»). Клинок был так упруг, что почти перегибался на моем бедре.
– Ну, Халеф, – спросил я хаджи, – разве этот клинок впрямь не подходит к другим предметам?
30
Голконда – государство в Индии в XVI-XVII вв.
– Кто бы мог подумать! – ответил он. – Клинок и верно подлинный.
– Конечно. Клинок намного ценнее, чем все остальное, что откопали в этой яме. И он опровергает ошибочное мнение, что настоящие клинки изготавливали не в Дамаске, а в Мешхеде, Герате, Кермане, Ширазе, Исфахане и Хорасане. Я покажу вам сейчас, как надо проверять такую сталь.
Здесь лежала короткая деревяшка, служившая табуреткой. Я положил на нее камень величиной вдвое больше кулака, готовясь рассечь его саблей. Эксперимент удался с первого же удара, при этом на лезвии клинка не осталось ни малейшей зазубрины.
– Черт побери, он настоящий! – воскликнул лорд. – Да, мы нашли кое-что ценное. Я куплю у вас саблю. Сколько вы хотите за нее?
– Ничего.
– Как? Ничего? Не решили же вы подарить мне ее даром!
– Нет. Я не могу ни продать вам ее, ни подарить, ведь она не принадлежит нам.
– Но вы же не знаете ее хозяина!
– Попробуем о нем разузнать.
– А если это невозможно?
– Тогда мы отдадим эти вещи властям. По всей видимости, оружие украли. Его настоящий хозяин должен его себе вернуть, сэр. Я не думаю, что вы другого мнения.
– Естественно, я другого мнения, совершенно другого! Вы что решили задержаться здесь на несколько месяцев, чтобы обследовать всю страну в поисках того, кому принадлежало это оружие? Или вы думаете, что какой-нибудь чиновник, если вы соблаговолите передать ему находку, возьмет на себя труд отыскать этого человека? Тут вы сильно ошибаетесь! Надо знать здешние нравы. Этот чиновник украдкой высмеет вас за доверчивость, а вещи приберет себе.
– Этого я не боюсь. Когда я говорил о властях, я имел в виду вовсе не турецкого вали [31] и его подручных. Здесь, в горах, эти люди не имеют ни малейшей власти. Горцы поделены на племена, а те не подчиняются ни властям, ни другим племенам. Во главе каждого племени стоит барьяктар; он правит племенем вместе с несколькими джобарами и довранами. Все преступления, совершенные против человека, карает не государство, а пострадавший и его домочадцы, вот почему кровная месть здесь еще процветает. Если я передам оружие одному из барьяктаров, то уверен, что он его не утаит, даже если оно окажется имуществом человека из какого-нибудь другого племени.
31
Вали – в Турции должностное лицо, представляющее центральное правительство в вилайете.
– И где вы найдете такого барьяктара?
– Я узнаю это в ближайшей деревне. Впрочем, мне это даже не понадобится. Я могу узнать имя владельца прямо здесь.
– У кого?
– У углежога. Он припрятал эти вещи и, верно, знает, у кого их отняли. Пусть Халеф, Оско и Омар приведут его.
– Так не пойдет, сиди, – высказался Халеф.
– Почему нет?
– Потому что я развел костер у входа в пещеру. Мы не войдем туда.
– Так потуши костер, мой дорогой.
– Хорошо! Но потом я снова его разожгу.
Трое моих спутников ушли и через некоторое время привели углежога. Они не очень-то любезно швырнули его наземь, причем тот испустил громкий крик, пожалуй, не столько из-за боли, что причинило ему это неласковое обращение, сколько от ужаса, вызванного тем, что он увидел. Он стиснул зубы до скрежета и яростно переводил взгляд то на нас, то на лежавшие на земле предметы. Когда его взгляд наткнулся на разрытую яму, дрожь сотрясла его лицо, и я догадался, что в яме скрывается что-то еще, что мы пока не нашли.
– Я велел тебя привести к нам, – сказал я ему, – чтобы осведомиться у тебя об этих предметах. Кому они принадлежали?
Он молчал; я повторил вопрос, но он не дал ответа.
– Положи его ничком и хлещи его плеткой, пока он не заговорит, – приказал я.
Его мигом уложили наземь, и Халеф ударил его плеткой. Когда Шарка увидел, что мы не шутим, то крикнул:
– Стой! Вы все узнаете!
– Так говори, но быстро!
– Это мое оружие.
– Ты можешь это доказать?
– Да. Оно всегда было у меня.
– И ты его закопал? Имущество, доставшееся тебе по праву, незачем прятать.
– Когда живешь один среди леса, приходится так делать, коли не хочешь, чтобы воры отняли у тебя все.
– Да ведь эти воры – твои друзья; тебе незачем их бояться. Как же ты раздобыл это оружие?
– Я унаследовал его.
– От своего отца? Стало быть, предки углежога были людьми из богатой и знатной фамилии?
– Да, мои предки были знаменитыми героями. Увы, но от их богатств до меня дошло лишь оружие.