Зима стальных метелей (CИ)
Шрифт:
Тогда пора в Адмиралтейство за объяснениями.
Прихожу в канцелярию, и мне сообщают, что немцы совершенно неожиданно опять начали наступление. Рвутся к Ладоге, прямо на Волховстрой. И флот, по приказу фронта, выделил резервы. В том числе и курсантов училища и краткосрочных курсов при нем. ****ь, пристроил девчушек в спокойную гавань. Нож закрыл, убрал обратно в рукав. Нездоровые у меня стали рефлексы, чудом капитан третьего ранга жив остался, вовремя замер. Дернись он — завалил бы прямо в кабинете.
Разведка Красной Армии — это отдельная песня. И довольно грустная.
16 октября армий «Север» двинулась на Тихвин и Лодейное Поле. Флот высаживал свои части на причалы Новой Ладоги, и они прямо с ходу вступали в бой. Кончился мой недолгий отдых — пора воевать. Зашел в канцелярию, попросил вежливо приказ на моих зенитчиц — убывают к месту постоянной дислокации. А то там две последние танковые дивизии вермахта на нашем участке фронта в бой пошли, пусть их кадровые артиллеристы останавливают.
Получил командировочное предписание, сунул в карман. В общем отделе толкотня, многие уходят на фронт. Пришла пора. Нева уже вся простреливалась, уплыть можно было только из порта Осиновец. А сначала надо было в поезд влезть. С матом и толкотней забрался, даже на верхнюю полку залез, калачиком свернулся.
— А черный капитан и говорит: «Погибли наши друзья, но мы за них отмстим, и будет здесь снова великое княжество Гардарика».
— Значит, колхозов не будет? — кто-то с надеждой спрашивает.
— Колхозов уже нет, мужики под Брянском уже землю делят, в Локте и окрестностях, сахарный завод всем миром восстанавливают.
— И ушел черный капитан, а карательная рота так без вести в болотах и пропала.
Блин, такой фольклор уже опасен. Скоро у меня на хвосте все спецслужбы повиснут. И уснул. В порту узнал — зенитное училище еще ночью отправили, а днем уходят только суда и катера, баржи немцы топят, нет у них маневренности, накрывают их самолеты с первого захода. Ладно, пойдем кататься на катере. В Новой Ладоге сразу патруль всех сортирует.
— Товарищ капитан НКВД, вам в школу на распределение.
Ладно, хоть что-то начинает налаживаться. Прихожу в школу, меня в очередь ставят, подхожу к столу, командировочное направление забирают.
— Предыдущее удостоверение давайте, — говорят.
Подаю, старшина, не глядя на подписи, его рвет напополам.
— Эй, вы что тут, с ума сошли?
— После направления в действующую армию все прежние документы утрачивают силу, — бубнит под нос старшина.
Беру в руки свою командировку, все точно, направляется в действующую армию для дальнейшего прохождения службы. Вот мне в канцелярии документы выдали! У меня еще одно удостоверение в кармане лежит, командира разведгруппы ГКО, мне сейчас в туалет выйти и пропасть с концами ничего не стоит. Мало ли Синицыных на фронте.
— Эй, тут еще один тыловик. Куда его?
— Давай к комполка, пусть сам решает, — ему из-за спины отвечают. — Проходите в третий «Б» класс, к майору Соломину, — уже мне предлагают.
Выхожу в коридор, никому на хрен не нужен. Или на улицу и в цитадель, или к майору на разговор. И девицы здесь. Монетки нет, подкинуть нечего. Все ничего, только удостоверение жалко, крутые были корочки.
— Здравия желаю, товарищ майор, капитан НКВД Синицын, — докладываю о прибытии.
— Общевойсковое звание у вас подполковник, даже выше чем у меня, — говорит комполка. — Опыта у вас нет. Куда мне вас приспособить? Комиссаров уже полный комплект, даже в каждой роте есть. Что-нибудь делать умеете?
— Кроме песни петь, водку пить и девок охально обижать? Нет, не умею.
И голову удалую повесил. Жалко мне комполка прямо до слез. И себя жалко. Начальник штаба с картами входит.
— О противнике ничего не известно? — спрашивает.
— Тоже мне, загадка века, — говорю. — Корпус Шмидта атакует с Волховского плацдарма. У него четыре дивизии, 8я и 12я танковые, и 18я и 20я моторизованные. 11я и 21я пехотные дивизии наступают по обоим берегам реки Волхов в сторону Волховстроя, а 126я пехотная дивизия идет на Малую Вишеру. Семь дивизий всего, тем более двадцатую мы уже били. Волхов удержим. Надо только сразу в землю зарываться.
— Сведения точные? — спрашивает начштаба.
— Точнее не бывает, сам в руках немецкую карту держал, с тактическими пометками. Куда ее потом особый отдел дивизии дел — не знаю, но это уже не наши проблемы, — отвечаю честно.
— Вы где воевали, товарищ подполковник?
— Да где только не воевал. На севере Ладоги до эвакуации, потом на юге, Шлиссельбург и окрестности, на Лужском выступе и на плацдарме. Карту под Урицком взяли, на станции.
— Так это вам надо полк принимать, а мне на первый батальон вставать…
— Немцев, — говорю, — на всех хватит. Оставайся командиром полка, может, генералом раньше меня станешь. Первый батальон, говоришь свободен? Ставь на него, и будем закапываться. Предлагаю вот здесь — у деревень Заречье и Замошье. Другого пути на Волховстрой у немцев нет, слева и справа болота, это не соседи, не убегут. Ни от кого не зависим, самое милое дело. У меня только дельце есть. Надо взвод зенитчиц к нам перетащить. Пропадут девчонки в этой суете, обидно будет. Пристроим в санитарную роту — паек отработают.
— Эх, да кто же сейчас кого отдаст? — вздыхает майор.
— Очень надо, — наседаю.
— Ладно, что могу, сделаю. Иди к заму по тылу, форму получай, командирскую книжку, становись на довольствие, и принимай хозяйство, комбат.
Приплыли.
Прихожу в батальон, у меня всего две роты. Все голодные, грязные. Затаскиваю ротных в избу.
— Дорогие товарищи, в чем дело, на берегу озера воды не хватает? Местные жители в ротах есть? Расспросите их, где здесь картофельные поля не убрали, зернохранилища на отшибе. Первые взвода немедленно на заготовку дров. Вторые — на устройство полевой бани. Третьим быть готовым к заготовке продуктов. Выполнять!