Зима в горах

Уэйн Джон

Словно загипнотизированный, он продолжал смотреть на отскочившее колесо, а оно все катилось по тротуару, вдоль низкой ограды, отделявшей от улицы крошечные палисадники. Потом оно, видимо, налетело на какое-то препятствие — возможно на камень или на детскую игрушку, брошенную у калитки, — еще раз подпрыгнуло, изменило курс и со скоростью не менее сорока миль в час прямиком покатило к двери магазина и почты.

Роджер хотел крикнуть, замахать руками, но все случилось так быстро, что он ничего не успел предпринять. К двери в магазин вели две ступеньки. Колесо взлетело на них. Нижняя половина двери была из дерева, а верхняя из стекла. Ступеньки несколько сдержали стремительное продвижение колеса, и оно ударилось

в деревянную часть двери. Это была первая счастливая случайность. Второй счастливой случайностью было то, что возле двери никого не оказалось: никто в этот момент не входил и не выходил. Роджер представил себе, что было бы, если бы тут оказался ребенок или еле держащийся на ногах старик-пенсионер, увидел, как колесо опрокидывает его и убивает. Но ничего такого не произошло. Колесо ударилось о деревянную часть двери и отскочило, но от удара из верхней ее части высыпалось все стекло. А колесо скатилось в канаву и улеглось там, невинно отражая небо в своем блестящем металлическом колпаке.

Роджер ринулся вниз с холма; ноги нетвердо держали его. Когда он бежал по деревенской улице, на его пути открывались двери, и женщины, в повязанных вокруг головы платочках, провожали его взглядом. Он не успел увидеть выражение их лиц, но не сомневался, что они с неодобрением смотрели на него. Из магазина и с почты до него донеслись женские голоса, громко кричавшие что-то по-валлийски. Он решил, что там полно женщин, пришедших спозаранок за покупками, но когда взбежал по ступенькам и, еле переводя дух, вошел в магазин, то обнаружил, что их всего две. Однако голоса у них были высокие, звонкие, и обе бегали по магазину, как испуганные курицы. Почтмейстер, пожилой человек, похожий на гнома, со сверкающей лысиной, прикрытой несколькими длинными прядями тщательно зализанных волос, стоял в той части помещения, которая была отведена под почту, и молча в ужасе смотрел сквозь проволочную сетку на случившееся. Он был слишком стар, чтобы заниматься еще и торговлей в магазине, и обычно ему помогала дочь, но этим утром она уехала на час или два в Карвенай.

Когда женщины увидели Роджера, они сразу перешли на английский язык и принялись втолковывать ему, что это опасно катать автомобильные колеса под откос в таком месте, где они могут попасть в человека. Та, что была пополнее и побледнее, добавила, что у нее даже сердце зашлось, и, уж конечно, она найдет управу через закон.

Роджер принялся объяснять, что колесо сорвалось у него с машины, когда он ехал под гору, и что случилось это без всякого умысла с его стороны и даже без его ведома. Он был вынужден трижды все повторить, прежде чем объяснение его было принято как официальная версия случившегося.

За этим последовало многозначительное пощелкиванье языком. Та из женщин, что была похудее, взяла с прилавка мешочек с луком и заявила, что ей пора домой, но продолжала стоять на том же месте. Еще две женщины, а также старик и ребенок вошли в помещение.

На этот раз почтмейстер откинул доску прилавка и вышел в магазин. Подойдя к двери, — он осмотрел ее и заявил, что не только стекло разбито, но и деревянная панель треснула.

— Кому-то придется за это платить, не так ли?

— Я заплачу.

— Придется ставить новую дверь — новую снизу доверху.

— Я заплачу.

— Я был в задней половине, доставал марки. Миссис Джонс нужны были марки на два шиллинга шесть пенсов. А я держу их в задней половине, поэтому я не видел, что произошло. Это что же, колесо слетело с вашей машины, не так ли?

— Да, колесо слетело. А за дверь я заплачу.

— Придется новую дверь ставить. Дерево тоже попорчено.

— Ставьте любую дверь. Я заплачу. Я напишу вам мое имя и адрес.

— Если бы миссис Джонс не нужны были марки, я бы видел, как это произошло, и тогда мог бы…

— Неважно.

Надеюсь, эти две дамы не будут возражать, если я запишу их имена — ведь могут понадобиться свидетели. Страховая компания обязана…

— Да, — сказал почтмейстер. — Дверь теперь уже никуда не годится. Разве что на растопку. — Он наклонился, чтобы получше рассмотреть дверь. Его лысина слабо блеснула в тусклом свете осеннего дня. — Замок, думаю, еще послужит. По-моему, он не поврежден. Я велю вынуть замок и…

— Неважно. Поставьте новую дверь, я заплачу.

Спокойствие было наконец восстановлено. Обе женщины выразили готовность рассказать во всех подробностях о случившемся, тем более что за это время они успели несколько раз пересказать происшествие. (Аудитория уже пополнилась женщиной с младенцем и молодым человеком в забрызганном кровью фартуке — по всей вероятности, помощником мясника.) Роджер попросил женщин назвать свои имена. Одну звали миссис Арвел Джонс, другую миссис Йоло Джонс. Обе жили на этой же улице.

Роджер вернулся к тому месту, где, скособочившись, одиноко стояла машина, — голая ось ее лежала на асфальте, точно кость переломанной ноги. Он прихватил с собой колесо. Хотя крыло и смято, это не помешает колесу вращаться, если поставить его на место. Он принялся искать домкрат и наконец обнаружил его под задним сиденьем. Там же лежала сумка с инструментами. Медленно, дрожащими руками Роджер поставил домкрат под раму — в том месте, где, по его мнению, требовалось, — и принялся работать рычагом, пока машина почти не выровнялась. Затем он попытался поставить колесо. По счастью, нарезка на болтах оказалась в порядке. И тем не менее, сколько Роджер ни старался, сколько ни мучился, колесо не вставало на место. Что-то было не так. Наверное, он недостаточно высоко поднял машину. Он лег на спину и принялся изучать механизм. До чего же он оказался никчемным. Но интересно, какой филолог справился бы лучше него? Скажем, Брайант оказался бы больше на высоте?

Долгий, протяжный рев оповестил его о том, что на гору взбирается машина. Резко качнувшись, она остановилась, но продолжала трястись. Роджер выглянул из-под своего автомобиля. Что еще угрожало ему? Оказывается, ничто не угрожало. Айво и Гито с сочувственными, озабоченными физиономиями вылезли из кабины грузовика, на котором они возили металлолом.

— Попали в беду? — спросил Айво, и шерстяной шарик на его шапочке, подпрыгнув, склонился к Роджеру. — Прокол?

— Нет. Колесо отскочило.

— Колесо… — Айво и Гито обменялись взглядом. — Это ваша машина?

— Взял напрокат, — сказал Роджер. Он вылез из-под машины и сел, вдруг почувствовав страшную усталость.

— Машина, которую дают напрокат, должна быть в лучшем состоянии, — сказал Айво.

— Домкрат неверно поставлен, — заметил Гито, заглянув поверх его плеча.

— В самом деле. Домкрат не так поставлен, малый. Вот как надо. — Умные руки Айво, с ногтями, обведенными трауром, нырнули куда-то в гущу этих непонятных деталей, упорно хранивших свои тайны, чуть приспустили домкрат, передвинули его на несколько дюймов вбок и снова поставили. На этот раз ось поднялась намного выше. — Ну вот, а теперь давайте ваше колесо. — Айво несколько раз ловко покачал рычаг и в мгновение ока сделал то, на что Роджеру потребовалось бы, наверное, больше часа.

— Спасибо, — сказал он от души.

Тем временем Гито окинул взглядом машину.

— Да, повреждений тут хватает, — хрипло прогудел он. — Компания, которая дала вам его напрокат, поинтересуется, как было дело.

— Я расскажу им со всеми подробностями, — коротко сказал Роджер.

— Все эти современные машины одинаковы. Не надо было им отказываться от рыбьего клея, который применяли в старину, — заметил Айво.

— Так вот взяло и отлетело, да? — продолжал допрашивать Гито.