Зимний Бал в Северной Академии
Шрифт:
Именно в одной из книг по боевым заклинаниям для магов я нашла конверт, в котором был пустой листок. Лежал он как раз в разделе, где описывалась тайная переписка. Повертев листок в руках, я прочла то, что описывалось в учебнике. Словно вспышка перед глазами, всплыла картина нашей брачной ночи и кинжал, который Честер вытер своим платком, быстро спрятав его в пиджаке.
Захлопнув чемодан, я вернула на него защиту, которую ставил муж. Видимо, в голове прояснилось, потому что раньше я не обратила внимания на то, каким заклинанием Честер защитил сундук. Открыть его могла только я. По крайней
Всю ночь я вертела в руках белый лист, зная, как прочесть письмо, но не решаясь.
Только утром, отказавшись от поездки на ярмарку с родителями, я выпустила Визардиса и, взяв с кухни нож, закрылась в комнате и активировала защиту, впервые с того дня, как приехала. До сегодняшнего дня мне было все равно, словно тень я бродила по дому, делая все скорее по привычке, не предавая особого значения тому, что происходит вокруг.
Несколько капель на конверт, и бумага мелькнула голубым, отображая текст.
“Прости,” — первое, что появилось на чистом ранее листе. Чем больше проявлялись слова, тем ощутимее дрожали мои руки. — “Я просто не мог все бросить, моя дикая норка. Слишком глубоко увяз.” — прочла я следующие несколько строк, — “Если бы я мог, я бы состарился рядом с тобой, мое сокровище. Ты нашла это письмо, это означает только одно, я нарушил свою клятву у алтаря и больше не смогу позаботиться о тебе.” — я посмотрела на Визардиса, который почему-то молчал и казалось, желал знать, что в письме Честера не меньше меня, — “Не влезай в это, моя девочка. Они не способны защитить. Ты и так привлекла слишком много внимания. И не верь никому, что бы тебе не обещали, не верь. А еще, что бы ни случилось, помни, я очень сильно люблю тебя, малыш. Только тебя. Ты мое самое ценное сокровище. Все, что имело значение, с того самого дня, как я собирал твои учебники со снега.”
Текст на листке начал медленно мерцать и исчезать, как только я прочла последние слова. Похоже, Честер предполагал, что письмо может попасть в чужие руки, поскольку нигде не упоминал мое имя. А еще мужчина предусмотрел, что я могла не поверить, потому указал факты, которые знали только мы вдвоем. Клятва, которую он произнес у алтаря, и тот день, когда я шарахнула в него магией и разбросала свои книги. Честер часто повторял после свадьбы, что именно тогда он впервые меня увидел, что бы это не значило.
Как только текст исчез, я сделала единственное, что было правильным. Как бы не хотела я сохранить это послание, никто не должен знать, что Честер нашел способ предупредить меня даже после того, как отправился к праотцам. Мужчина предполагал, что ко мне придут и станут что-то обещать, вариантов того, кто это будет, особо не было. Слишком много совпадений, слишком странных совпадений. И все дороги ведут в академию. Там все началось, и что-то мне подсказывало, что это еще не конец.
Траур заканчивается через несколько месяцев, и до того времени меня не тронут, но потом я была уверена, что стоит ждать гостей из академии. Как была уверена в том, что никакой любовницы у Честера на самом деле не было. Письмо только подтвердило мои ощущения, которые не отступали несмотря на все сплетни. Мой муж любил меня и, чтобы они с деканом не делали на
Письмо догорало прямо в руке, унося признание Честера вслед за его духом. А я наконец очнулась и снова смогла дышать. Кажется, у меня появилась новая цель, и времени для того, чтобы и дальше себя жалеть, больше не осталось. Мой муж любил меня и пытался защитить, теперь же я снова вынуждена буду делать это сама.
Глава 10. Северная Академия
Как подумала однажды: “Все дороги ведут в Академию.”
Эта мысль снова всплыла в памяти, когда за несколько дней до окончания траура у нашего дома появился телипаж с гербом Северной Академии.
Я как раз спускалась с чердака, запечатывая сундук с вещами Честера. Когда внизу послышался громкий голос отца.
“Траур еще не окончен. Авроре неприлично появляться без сопровождения в обществе постороннего мужчины,” — строго заявил Артеф Виндер незваному гостю.
“Через несколько дней начнутся занятия в Академии вир, времени на глупые условности нет. Позовите молодую дону, пусть сама принимает решение”, — возразил грубый голос незнакомца.
Нырнув в свою комнату, я сменила платье на более теплое, но все такое же черное, какое носила весь год. Наложив заклинание на Визардиса, села на кровать и стала ждать отца. Уж больно настойчивым казался незнакомец.
Робкий стук в дверь, и в проеме появился хмурый маг. — “К тебе приехали из академии, новый профессор бытовой магии Никас Водник. Желает что-то обсудить,” — строго сказал отец и приоткрыл дверь, намекая, что мне стоит спуститься.
У входа в дом нетерпеливо топтался светловолосый маг. На вид он был почти ровесником Честера, возможно даже моложе. Увидев меня, мужчина расплылся в улыбке, словно встретил давнюю знакомую.
“Дона Виндер, я рад, что ваш отец проявил благоразумие и не запер вас в комнате,” — выдал мужчина немного хрипловатым голосом.
Не зная, что он маг, подумала бы, что дракон. Весь лощеный с приглаженной прической и в безупречно сидящем костюме с гербом академии. Наши мужчины обычно выглядели более небрежно. Не взирая на напускную приветливость и беззаботность, черные глаза мага выдавали его напряжение.
“Какова цель вашего визита, вир Водник? Полагаю, отец уже сообщил, что время траура еще не окончено. Вы компрометируете меня, являясь сюда и требуя разговора”, — холодно попыталась я приструнить мага, и судя по померкнувшей улыбке, не такой встречи он ожидал.
Что сказать, все, что я пережила, оставило отпечаток на моем характере и изменило его не в лучшую сторону. Я стала излишне резкой и частенько пренебрегала правилами этикета, над которыми бились учителя в детстве, внушая мне, что дона должна быть покладистой и смиренной.
“Вас ожидает декан. Это срочно, дона Виндер, и поверьте, в ваших интересах пренебречь условностями и проследовать за мной”, — скидывая маску, строгим тоном заявил маг. Вот этому я поверила, такое выражение лица и холодный, словно лед, голос вполне соответствовали его взгляду.