Зимний сон Малинки
Шрифт:
Ответ прозвучал бесспорно грубо и я уже испугалась, что быть ссоре, но парень посмотрел на Димку и вдруг рассмеялся.
– Ладно, как скажешь, Дима. Еще пересечемся!
Он обнял девушку и направился к выходу. А я как стояла, так и села, не зная, что сказать. Осадок от встречи остался такой же неприятный, как выражение лица Влада. Хорошо, что защебетали малинки, тут же позабыв о незнакомце.
– Мама, а можно нам какао, мы уже все съели!
– Мама, такие сливки вкусные, хочешь лизнуть?
Я
Похоже, мне просто пора домой.
– Да, пейте, дети, - сказала, погладив деток по головкам.
– Нам скоро пора уходить.
В горле пересохло, и пропал аппетит. Я потянулась к бокалу с соком, как вдруг Гордеев подался вперед и накрыл горячей ладонью мои пальцы, заставив вздрогнуть от неожиданности.
– Маша, забудь! И больше никогда не оправдывайся! Я знаю, что делаю.
Глава 31
Похоже, он и правда знал. Подозвав официанта, попросил его упаковать с собой десерт и попросил счет. Всю дорогу к дому молчал, позволяя малинкам без умолку щебетать, а когда пришла пора прощаться, вручил мне в руки пакет с угощением.
– Спасибо за вечер, Маша.
Я помялась. Почему-то возражать расхотелось. Особенно после того, как он осадил парня. Да и ужин в целом удался, пусть и оказался незапланированно-случайным. Во всяком случае, дети точно остались довольны.
– Это тебе спасибо. – Я обняла малинок. – Дети, что надо сказать дяде Диме?
– Спасибо!
– Спасибо, дядя Дима! А ты еще приедешь? – это спросила Дашка, и я чуть не упала в сугроб от вопроса дочери.
Спасибо Лешка выручил. Задергал за руку, заглядывая в лицо.
– Ма-ам, а я в туалет хочу! Мама, ну пошли домой!
В таких делах сын не шутил, и следовало поторопиться. Да и поздно уже для прогулки, самое время возвращаться в дом и укладывать детей спать.
– Сейчас, уже идем, сынок. Я только попрощаюсь.
Я отступила в сторону подъезда и обернулась к Гордееву.
– Ну, пока? – неожиданно для себя улыбнулась. Если и случилась какая-то неловкость в ресторане по моей вине – не хотелось, чтобы он о ней помнил.
– Мне пора.
Гордеев стоял молчаливый и серьезный, сунув руки в карманы расстегнутого пальто, словно его не брал холод, и так же серьезно ответил:
– До завтра, Маша. Идите скорее, а то замерзните.
И мы ушли.
Я больше не оборачивалась, но пока поднималась в квартиру с сумкой и пакетом в руках, думала о том, какие же мы все-таки странные создания – женщины. Сами себя понять не можем, куда уж там мужчинам. Вот даже взять сегодняшний вечер, меня и Гордеева. Сначала я возмущалась, что в этом вечере появился Димка, потом боролась с гордостью, а когда пришло время расставаться, неожиданно поняла, что
Вернувшись в квартиру, раздела детей, выкупала их и уложила спать – они бедняжки за долгий день в детском саду так устали, что, оказавшись в кроватках, практически сразу же уснули. Уже сама, расчесавшись и переодевшись ко сну в ночную рубашку в горошек, по какому-то наитию подошла к кухонному окну и выглянула на улицу – черный Porshe все еще стоял под окнами. Такой же вызывающе-гордый и серьезный, как его хозяин.
Странный Гордеев, знать бы, что у тебя в голове. Ведь наверняка тебе есть куда возвращаться. А может, даже есть к кому. Так почему ты все еще здесь?
Поколебавшись, все же взяла в руки телефон и, пока не передумала, отправила сообщение:
«До завтра, Дима. Спокойной ночи»
И вроде бы ничего такого не сказала, а словно призналась в чем-то глубоко личном, живущим надеждой, отчего ослабели пальцы. Не знала: ожидать ли от Димки ответ, но он написал сразу же:
«Мне нравится, когда у тебя распущены волосы…»
Господи, разве можно гореть от жара прочитанных слов? Вспыхивать будто спичка, поднесенная к огню? Оказалось, что можно. Что вид близости может быть вот такой, состоящий из нескольких слов переписки. Охнув, отшатнулась от окна и выключила свет. Но прежде чем накрыться одеялом и уснуть, еще несколько раз перечитала слова.
«Сладких снов, Малина. Спи…»
Сладких. Обняла подушку, закрыла глаза и спрятала в нее тихий вздох. Знал бы он, как я одновременно жду и боюсь этих снов – сладких и манящих. Возвращающих меня к нему. Потому что наступит утро и придется проснуться. А в действительности сладость часто соседствует с горечью. Не обмануться бы с послевкусием.
Утром детей не будила. Приехала мама и я убежала на работу. Чудом не опоздала, неожиданно столкнувшись в лифте здания компании с Гордеевым. Забежала в распахнутые двери подъемника в последний момент, юркнув за незнакомым мужчиной, и напоролась сначала на знакомый аромат одеколона, а затем и на карий взгляд. Тут же стремительно повернулась к шефу спиной, пряча смущение от других сотрудников, чувствуя, как этот взгляд прожигает затылок.
– Малинкина, подожди! – я споткнулась, но шаг убавила. Позволила Димке себя догнать.
– Д-да, Дмитрий Александрович?
Мы остановились перед родным отделом и повернулись друг к другу. Встретились глазами. Он не знал, что сказать, а я не знала, что ответить. Выдох Гордеева получился вымученно-тяжелым.
– Маша, послушай я…
Он смотрел на мои губы, но договорить не успел, хотя на этот раз помешала отнюдь не Леночка. Время было без пяти минут восемь и с лестницы в коридор вошли Юрка с Мананой. Вчера вечером Шляпкину и так много чего показалось подозрительным в поведении Гордеева, а Манана и вовсе слыла той еще сплетницей, и я затараторила (желая избежать лишних вопросов сотрудницы):