Злачное место
Шрифт:
…Тимура Крысолов тогда действительно, если бы нашел, наверное, убил бы. Услышав о смерти своего следопыта, командир был охвачен яростью. Он ринулся на этаж, где, согласно указателям, располагалось начальство. Хоть Старый и говорил, что надо бы разобраться, не лететь сгоряча, да и вообще, не выбросили же Сикоку. Крысолов не хотел ничего слушать. Немудрено, что весь персонал такой зашуганный сидел. Артем вообще-то тоже разъярился и был готов пострелять любого, и даже тех же врачей, а уж эту сволочь в костюмчике – так за счастье. Охранник, стоявший у двери, только кадыком глотнул, когда их увидел.
– У себя?! – рявкнул Крысолов еще издали.
С охранника будто веником смахнули всю крутизну, и он что-то виновато забормотал, сторонясь с их пути, впрочем, Крысолов его не стал и слушать. Пинком под ручку он попробовал высадить дверь, но замок в нее был врезан крепкий, так что она не поддалась и второму удару. Тогда, недолго думая, командир выхватил пистолет и всадил несколько пуль в никелированную
– Скажешь, где он, будешь жить. Зомбану…
Злоба из глаз командира исходила лютая, прямо как у зомбака свежеиспеченного, так что охранник, видно было, реально испугался – даром, что на полголовы выше был.
Испуганно тряся нижней губой и судорожно открывая рот, он нашел в себе наконец силы выдавить:
– Уехал он… Сразу, как ему сказали, что вы сюда с военными едете… Не знаю, честно…
Может, взбешенный Крысолов и кончил бы охранника – судя по тому, что о них Иван рассказывал, наверное, так и надо было сделать, – но тут уже Старый незаметно как-то оттер от него командира.
– Потом найдем, – негромко сказал он, – а пока давай к Банану, командир…
…Банан про Сикоку уже знал и болезненно скривился, когда увидел их у своей кровати. Не заплакал, правда, да и они изо всех сил постарались подбодрить товарища. Старый особенно постарался: он в таких красках расписывал, как Артем выдирал Варьку из-под поваленного дерева, что даже Кусок, все еще игравший желваками, заулыбался, а к концу рассказа у всех уже отлегло. А Артем это уже и раньше знал: какими ни будь похороны печальными, а уж их-то он насмотрелся еще и до Беды, и тем более потом… Да, так вот: вроде кажется, что совсем невмоготу и не время шутковать, не та минута, – а пошутит кто-то, вспомнит о покойнике веселое что, или так даже – отвлекутся люди, заулыбаются, а там и дальше горевать можно. Но уже легче стало, а так, если все время пружину крутить, так и порвется она. Во всем меру знать надо, даже в горе. Вот даже как мать хоронили – плакали все, конечно, а и смеялись тоже, особенно когда батя рассказывал, как они на лодке плавали и перевернулись…
…Хоронили Сикоку, вернее, Цоя Кима Паковича, так Крысолов в свидетельстве о смерти указал, на следующий день, еще до обеда. Вскрытия не проводили, Старый сказал, что теперь хоть с этим легче стало – прямо как в Израиле, где его друг патологоанатом до Хрени работал. Так он говорил, совсем навыки вскрытия там за несколько лет жизни подрастерял: мало того что от вскрытия все по религиозным соображениям отказываются, так и тело по законам что иудейским, что мусульманским, должно быть захоронено в день смерти до захода солнца, – какое уж тут вскрытие. И тоже понятно – на их-то жаре покойнику долгонько залеживаться не след, не то что у них, где ту же Колбасиху четыре дня не могли похоронить. Морозы в ту зиму стояли такие лютые, что мужики не могли никак могилу выкопать – так земля промерзла. На все два метра, что под могилу тогда положено было. Так вот четыре дня ломами и долбили. А кострами греть, как все шибко знающие советуют, так тоже не сильно способствует: земля в грязь превращается, плюхаешь потом ломом в эту грязюку, так еще больше заманаешься. Ну и потому еще, наверное, три дня покойник у нас лежит, что расстояния не те. Пока вся родня по нашим дорогам соберется, как раз, глядишь, пара деньков и пройдет. Вот в последние годы, перед Хренью, Артем запомнил, три дня уже никто не держал – хоронили на следующий, ну на второй день, если, конечно, не такая засада, как с Колбасихой получилась. А почему? Машины у всех появились, другой транспорт, быстрее доезжать стали. Кто уж совсем дальний из семьи, так тот и в три дня не успеет. А вот у Сикоки – никак ему тот Ким Пакович не ложился на язык – никакой семьи не было. Вернее, была когда-то, да вся в первые дни и пропала, в Питере. Жена, сын и оба родителя. Так что одна у него теперь семья осталась. Команда. Они его и проводят.
Земля на поселковом кладбище была мягкой, песчаной, не то что у них в Васильевке, – там-то глина одна. Кабы раньше знать, что под покойников понадобится не два, а три метра копать – с меньшей глубины дикари неведомым образом тело чуяли и стремились раскопать свежую могилу, – так надо было бы и им выбирать место не где покрасивше, а где полегче. А так – да, кладбище у них красивое, на горке, березами все поросло, а начнешь копать, тем более на такую глубину, семь потов сойдет, тяжелая земля. Может, потому и начали у них в Васильевке, да и в Белореченке тоже, в огне хоронить – там-то уж точно никаким зомбакам не достанешься. Старики, правда, некоторые все равно упорствовали – не хотим, дескать, а то неизвестно, где там от меня пепел, а где от головешки. По Артему, так это как раз абсолютно однохренственно. А и старики, посмотрев, как пытается разрыть неглубокую могилу очередной дикарь, все больше и больше соглашались на кремацию – так батя это обзывал. Ну или договаривайся, чтобы поглубже копачи рыли. Так с трех метров землю не пошвыряешь в легкую – ведрами надо поднимать, времени куда больше уходит.
А вот здесь хоронят больше как раньше, и тоже ясно почему: людей в поселке много, мрут чаще, не напасешься дров на погребальные костры: в момент все деревья на них изведут. Это кажется только, что человек сгорит запросто в пепел, а попробуй, спали его! Пару кубов точно ухайдакать надо. И это… ясно, какой запах в поселке стоять будет. У них-то в деревне кладбище на отшибе, нарубил дров на костерок – и порядок, ветер все в сторону относит, с горки-то. А вот то, что людей здесь больше, для похорон в земле как раз хорошо: можно много людей поставить яму рыть, попеременно будут копать, так и не устанут.
Да, так вот, земля хорошая здесь – когда-то на этом месте, наверное, бор сосновый стоял, а потом свели его, дерна не образовалось. И то хорошо еще, что новых деревьев здесь сажать не стали – корней не наросло, а старые перегнили все. Вот и хорошо получалось у них с Крысоловом – песок шуршал, ложась в кучу наверху, камней тоже в грунте не было, так, мелкие камешки иногда о лезвие лопаты почиркивали. После того как они подустали, их сменили Кусок с Иваном-фельдшером. Кусок уже избавился от трубки в горле, только повязку наклеили ему в больнице. Хорошо все же, что пока еще вирус этот всех микробов по большей части давит, так что не приходится за инфекцию опасаться. Еще им помогал тот самый пузатый старшина, что вместе с ними в больницу в кузове ехал. После того как они в больнице шороху навели, обеспечив им прикрытие, его отряд вызвал старлей, утрясали они какие-то вопросы, где-то кому-то и перепало – кто не захотел нового расклада признавать. До большой крови, правда, как и предсказывал Старый, дело не дошло, все обошлось парой расквашенных физиономий да тройкой выбитых зубов. Надо сказать, правильно они все же сделали, что с вояками тогда скорефанились: не будь их, да сунься Крысолов после смерти Сикоки в кабинет Саенко, может, и наломали бы дров, особенно если бы большая часть охраны хозяина больницы была с ним в тот момент, а не шаталась бы сейчас неизвестно где.
О том, как прошла смена власти, им старшина рассказал, пока отдыхали:
– …А чего там… – Его ловкие пальцы вертели самокрутку из тонкой бумаги телефонного справочника. У бати такой тоже был. Как с сигаретами перебои пошли, так все самосад начали растить, а справочники вот эти как раз под закрутки сгодились: бумага тоненькая, считай, как та же папиросная, – вот их Серега-торгаш и возил из города и к ним в деревню. Ныл все, что далеко, а справочников мало. – Какая им, на хрен, разница. Этот их совет только боялся, чтобы мы на все их добро лапу не наложили, а как узнали, что только бандитскую долю забираем, да еще и разделить собираемся, аж расцвели. Один только там взялся выступать, типа «…незаконный захват!.. права собственности!» – так они попросили с ним наедине поговорить. И вот же беда, – огорченно вздохнул старшина, – пока они с ним разговоры разговаривали, у него там сердечный приступ случился. Так что ихнему председателю экстренно пришлось несогласного этого упокаивать – прямо в затылок. Ну а поскольку место в совете освободилось, они его полкану нашему любезно предложили.
Хотя, думаю, – тут он понизил голос, – это они, как урологи говорить любили, «медленно оттягивают свой конец». Наш Захарыч, раз уж сюда влез, свои порядки по-любому наведет, и пусть только какая-нибудь сука ему «сердечный приступ» устроить попробует. Только, думаю, пользы от этого будет больше, – убежденно проговорил он. – Вон он с утра только сегодня заявился – и сразу в дела. «Солдатское радио» донесло, что первым делом больничку эту обобществил. А то действительно, понимаешь, – он возмущенно затянулся, – сидит тут, как упырь какой. Простому человеку и полечиться нельзя. Хитрый, гад, затаился где-то, в поселок носа не кажет. Они тут вообще… Как нэпманы какие. И дисциплины – никакой. Слушай, – доверительно сказал он Крысолову, – шли бы вы к нам, а? Ну вот что вы шатаетесь по лесам да буеракам? Нарветесь же, рано или поздно, уже, считай, нарвались. Ну вот если бы не мы, то вы бы что? А с вашей хваткой и опытом вам бы у нас цены не было. Сейчас здесь работы масса, у нас людей не хватает. Весь этот совет ихний – тьфу и растереть, Захарыч его подомнет. С областью, правда, уладить надо… но это ерунда. Ты ж вон видел нашего старшего? Ну старший лейтенант, Потапенко? Это ж орел, он еще, посмотришь, крылья-то расправит. Я с ним, между прочим, в очень даже неплохих отношениях, так что за вас слово замолвлю. Ребятишек своих подучим, местных тоже призовем, а то, понимаешь, торгуют они, бизнесмены хреновы. Артем вон ваш, хлопец какой боевой. А таких в деревнях и еще найти можно. А тогда нам и область не указ – оседлаем Волгу, вообще лафа будет. – Здесь он как-то осекся, косо на них глянув: не лишнего ли болтанул?