Златая цепь времен
Шрифт:
Изобразить же личность необычайно трудно, такое изредка удается, когда писатель говорит о своих днях и своих современниках. Историк же, и не нужно его винить, ограничивается механическим детерминизмом обычно в наиболее схематическом виде, т. е. весьма грубом. Так же поступает исторический писатель, который, вдобавок, увлекается стилизацией языка, чем еще более удаляет, еще более «отстраняет» (делает странным) прошлое. Вот это-то будто бы восстановление прошлого и приводит к тому, что в романах наших некоторых исторических писателей герои говорят на языке, который мы едва понимаем, а в описываемые годы этого языка не понял бы никто. И в опере «Декабристы», в сцене ярмарки, бегают люди, пусть и в исторически
Современная генетика, например, лишила нас права надменно взирать на отдаленные годы: личность, очевидно, не изменилась за время так называемого «исторического» существования человечества. К этому заключению быстро подстраиваются археологи: начало урбанистического периода все более отодвигается. Находки совершаются в тех местах, где по местным условиям строили из камня и где сам климат способствует сохранности памятников.
Каждый отдельный роман имеет свои границы, и я еще не так полно показал связи с Византией и ее влияние, и контрвлияние: торговля, беглецы из Византии; свои, вернувшиеся домой, война… И очень не просто с религией, о чем я, помнится, говорил и в романе, и в примечаниях к нему. Были и другие связи, которым я просто не нашел места.
Вообще же, люди разных стран были неплохо взаимно осведомлены, не имея ничего, кроме лошади и бездорожья.
Мне хочется передать Вам свое убеждение в том, что считать людей прошлого ограниченными не только заносчиво, но и не научно. Характер и способности не зависят от образования. Я встречал людей неграмотных, обладателей ярких характеров и уму которых были доступны любые проблемы. Если же обратиться к истории, то люди умели с малыми средствами делать многое. Грандиозный по своей гибкости, запасу слов и прочему язык — творенье неграмотных наших предков.
19.III.1967
*
Уважаемый товарищ Майоров!
По поводу Вашего романа. Начну с примера из нашей жизни. Как-то в редакцию журнала пришел очень известный летчик с вопросом: «Думаю написать роман о полете на Луну. Как Вы думаете, стоит ли писать?» Ему ответили: «Приносите рукопись, тогда и будем судить».
С тех пор прошло лет десять, рукопись в редакцию не поступила, а так как летчик этот человек очень известный, то известно также, что никакого романа ни о полете на Луну, ни другого он не издал.
Вообще же, по опыту пишущих, могу Вас заверить, что писать можно о чем угодно. Важно суметь выразить то, что у вас есть, так, чтобы другим было интересно читать.
А начатое нужно самому доводить до конца хоть кровавым потом. Никто Вам не поможет. Была такая поговорка: «В твою брачную постель товарища ты не положишь…» Это значит, что в делах серьезных следует полагаться на себя. Писание тоже дело серьезное, это не в лавку послать за папиросами. Поэтому единственное, что могу Вам посоветовать — это заставить себя довести Вашу рукопись до конца. А потом дайте почитать соседям, знакомым, которые будут иметь смелость Вам сказать — либо скучная чепуха получилась, либо — вышла книга. Научить же советами и примерами стать писателем, по моему глубокому убеждению, никого нельзя.
25.I.1968
*
Уважаемый Виктор Иосифович[47]!
Очень приятно получить письмо из Омской области. Перед войной я работал в управлении строительством Омского шинного завода и, будучи страстным любителем охоты, проводил все выходные и отпуск с ружьем, встречая весьма много интереснейших людей в так называемых глубинках.
Вы очень правильно замечаете, что иные бытовые формы сохранились и поныне. В разных местах нашей Руси я встречал весьма компактную застройку, включая и крытый, мощеный двор. Это там, где много леса. Больше того,
Еще не так давно в тех местах, где существовало домашнее ткачество, крестьяне работали, одеваясь в ткани собственного производства, ибо покупные фабричные ткани, хоть и дешевые, были невыгодны: быстро изнашивались. Еще в начале века умели в иных местах валять, например, непромокаемые армяки. Но это разговор длинный.
А вот тысячу лет тому назад драгоценности русских ювелиров — перегородчатой эмали и т. п. — имели всеевропейскую славу. Краски, как в тканях, так и в живописи — иконописи, обладали удивительной яркостью, долговечностью. Не тускнели веками, тогда как многие картины нашего времени, как, например, знаменитая «Украинская ночь» Куинджи, увяли, потускнели за полустолетие.
О «бедности». Давайте различим бедность от изнеженности. Достаточно свежая, пусть сравнительно однообразная пища, невзыскательность в быту, хорошее физическое развитие в результате жизни на свежем воздухе и всяческая закалка — это все подлинная роскошь. Мог бы Вам привести пример очень большого числа исторических лиц, которые вели скромный образ жизни с точки зрения «потребительской культуры». Была у нас поговорка: «На Руси никто с голода не умирал». Были мы и чище телом, чем европейцы, у которых не было бань; в средние века в Европе были очень распространены проказа и другие кожные болезни, каких на Руси не было. На все эти темы я мог бы распространяться без конца. Но есть один вопрос, который Вас должен интересовать особо. Знаете ли Вы, что Русь была правовым государством? У нас искони действовало обычное право, одним из сводов которого были «Краткая русская правда» и «Распространенная», записанные во времена Ярослава Мудрого.
Обычное право складывается в результате исторической эволюции, и в нем ближе всего сходятся развившиеся исторически юридические определения с исторически же развившимся чувством справедливости. В то время как законодательство, выработанное искусственно, путем заимствований, сложенное в пользу тех или иных классовых требований, часто кажется крючкотворством. Пример — у русского крестьянства бытовало убеждение, что земля должна принадлежать тому, кто ее обрабатывает, поэтому частновладельчество представлялось несправедливостью. Эта печать древнерусского обычного права, которую не могли стереть пять-шесть столетий господства писаного законодательства.
Об экранизации. Книга одно, экран и театр — другое совсем. Все экранизации, и наши, и заграничные, вызывали у меня протест, портили книгу. У кино свои законы.
10.II.1968
*
Дорогой Виктор Миронович[48], простите за долгий неответ на Ваше письмо.
…Я за телефоны и прочее, но они никак не решают судьбу человека, как ему быть счастливу.
Варвары всегда влюблялись в технику, полагая, что с ее помощью можно разрешить любое: политику, управление, искусство. Макиавелли в своем «Государе» дает уйму практично-технических советов для объединения Италии, не замечая, что техника его полностью уничтожит человеческую личность — следовательно, никакого государства ни как не получится. Но был тот трагический патриот столь же искренен, как всяческие изучатели искусства, надеющиеся открыть, наконец, тайны великих мастеров, чтоб можно было создавать красоту ремесленно-техническим способом. И так же, как в политике, упорное убеждение, что цель освящает средства, хотя она, цель, единственно из средств складываясь, является лишь функцией их, — так же и искусствоведы (тоже всегда) будут гнаться за фата-морганой «тайны» искусства. Посему умейте пахать себя самого, избегая рецептов.