Шрифт:
Москва осенью была полна поэзии. Причём поэзии грустной. Что то ближе к Блоку или Мандельштаму. Во всяком случае, по его ощущениям, она колебалась между отчаянно- мелодичным Есениным и Бродским, с его шаманским ускоряющимся речитативом. Москва то ускорялась в такт Нобелевскому лауреату, то разливалось светлой Рязанской, бессмертной и чуть хмельной кабацкой песней. Дома, машины, прохожие. Вход в сквер. Чугун фонарей, шорох листьев, стволы деревьев словно качало, растворяло в зыбкой дымке, ускоряло и Андрей уносился все дальше и дальше. Мозг его тем временем параноидально обходил трещины на асфальте. Их казалось необычайно много- вздутых корнями деревьев, чёрных трещин. Словно вены они переплетались между собой в замысловатые узоры на асфальте. Он был устал, раздавлен, одинок. Немного ( или много) пьян. При выходе из метро, в небольшом магазинчике, он взял свой дежурный коньяк и пил его прямо
Его звали Андрей. Чуть больше тридцати. Менеджер среднего звена- как в песни Шнура. Среднего роста. Крепкого, спортивного телосложения. Лицо волевое, перебитый нос, глаза карие, волосы- светлые. Одет он был в серый, в полосочку костюм, чёрные не дорогие туфли, какой- то серо- зелёный галстук и чёрный осенний плащ на пуговицах. В руке потертый портфель, там бумаги и бутыль коньяка. В голове бардак, в сердце тоска. Его любимая жена- Юля, ушла. Она ушла от него. Обратно. В свою нормальную жизнь, где не надо платить за аренду квартиры, кредиты, сводить концы с концами. Вернулась в отчий дом, из которого так опрометчиво и так романтично упорхнула два года назад. Была Юля их хорошей семьи. Выросла в Москве, в достатке и любви. Папа был какой- то важной птицей в администрации. Мама- светской дамой, пользующейся большим влиянием. Юля была их единственной дочерью. Невысоко роста, брюнетка. С большой грудью, хорошей фигурой, синими глазами, пухлыми губами. Была она секси и знала это. Водила "бмв" и носила крутые шмотки. Купалась в родительском бабле и любви. Андрея встретила случайно- забежала на чай к подруге. Муж подруги, звали его Саней- был боксером, и по совместительству местным бандитом. Тренировался он в зале на алтуфьевском шоссе, где тренировался и Андрей. Андрей в прошлом хорошо боксировал, но окончив институт, переехал в Москву. Карьера боксёра не обещала ничего, кроме перебитого носа. Нужны были деньги и он, устроился на работу. Потом на другую. Потом на ещё одну. В зал ходил по привычке, ну и от стресса и депрессухи. В Москве не имея денег, связей и приличного бэкграунда- не трудно впасть в уныние. Правда Саня его тянул к ним, в команду- но Андрей не хотел. Это был не его путь. Саня был модным, ездил на "черокки", носил бренды. Боксировал тоже хорошо и умел сильно бить с любой руки. Он не был типичным быком, жена- Света, работала психологом и неплохо его окультурила, что в целом напоминало питбуля, на которого заботливая хозяйка надела костюмчик с оленями
В тот вечер после тренировки Саня сказал: "Давай ко мне, чай попьём. Потом в "Теккен" порубимся. Мне новый диск привезли. Там крутяк."
"Чай попью и поеду. Мне на метро минут пятьдесят до Пражки ( до знакомства с женой он снимал квартиру в районе метро Пражская). Завтра на работу"
"Какая работа? Суббота ведь завтра" – удивился Саня
"Так я подрабатываю. Денег сам знаешь, не хватает" – Андрейц вздохнул, сжал разбитые кулаки
"Так я ж тебе и говорю, давай к нам в команду. Ты же мастер спорта по боксу, чемпион блин. Что ты как задрот какой то в офисе пресмыкаешься. Тем более там одни очкарики и лохи."
"Саня. Спасибо. Не мое это"– Андрей посмотрел в глаза своего товарища- синие, бесстрашные с искрой: "ты да. Ты другой, ты" -
"Ладно тебе" – перебил его Саня: "все мы под Богом ходим. Может ты и прав. Слышал как Кабана завалили?"
"Нет. А кто это?" – спросил Андрей
"Да ты че? Он ведь реальный был чел. Банк крышевал, казино там и рынки всякие. Его утром на пробежке застрелил киллер. Прям при охране. Вернее киллер сначала охранника уложил выстрелом, потом Кабана. Пять раз его прострелил и ещё в голову контрольный. Так Кабан такой здоровый был, что ещё два дня жил. Вчера помер. Завтра похороны"
Андрей задумался. За окном джипа шумела вечерняя Москва. В домах зажглись огни. Тысячи тысячи судеб и жизней соединяли эти бетонные коробки, и тем не мене- каждая судьба шла сама по себе по этой жизни. Жила, надеялась, умирала
" Ну все дома" – Саня прервал его философские мысли. Чёрный "чурокки" припарковался возле подъезда. Товарищи вышли из машины и поднялись к Сане на девятый этаж. Света – жена Сани встретила их в джинсах и чёрной обтягивающей водолазке. Она была высокой, стройной и красивой, и знала это. Светловолосая, зеленоглазая. Раньше, когда Саня был ещё не окультуренным питекантропом он не мало носов и зубов сломал из за ревности. Но на четвёртый год брака, он чуть остепенился. Света иногда выводила его в светское общество и заставляла читать
"Заходите мальчики" – Света чмокнула Саню , кивнула Андрею. В руке у неё был бокал с шампанским: "Это Юля"– Света представила невысокую, симпатичную брюнетку с большой грудью и тонкой талией
"Саня"– представился Саня
"Андрей"– представился Андрей
"Мальчики у нас боксеры" – игриво сказала Света: "не очень разговорчивые, но зато могут от хулиганов защитить. Можете ведь мальчики?"
"Конечно можем!" – усмехнулся Саня: " ещё как можем"
Андрей молчал. Он засмущался. Юля явно с интересом расстраивала его : "это у Вас шрамы на бровях из- за бокса?" – спросила она у Андрея
"Ну да" – замялся Андрей:" сечки пару раз были, мне зашивали. У меня брови слабые"
Юля неожиданно встала и подошла к нему. Он почувствовал ее запах и смутился ещё больше
"Можно?" – спросила она, и не дождавшись ответа провела пальцами правой ладони по его брови
Андрея бросило в жар
"очень хорошие бровки" – Юля улыбнулась и Андрей понял, что он хочет ей обладать
Потом. Потом было как в сказке. Затем, как в реальности…
Сейчас Андрею было больно это вспоминать. Но он все вспоминал и вспоминал. Так иногда мы нажимаем на больной зуб, смакуя боль. Андрей смаковал эту боль, вспоминая Юлю. Их страстные ночи. Ее тело. Ее губы. Как они гуляли по парку с собакой. Собаку звали Джимом – как у Есенина в стихах. И сейчас, когда Андрей усталый, выпивший, опустошённой зашёл в квартиру, Джим ждал его, виляя хвостом. Андрей достал коньяк, глотнул прям из горла и поставил бутылку на пол. Присел. Шарпей подошёл ближе. Принюхался. Джим принадлежал к этой редкой породе собак- шарпей. Ещё совсем молоденький, вечно мучимый аллергией и заворотом век. Но умный.
Он ткнулся носом в плечо хозяина. Андрей погладил его по голове и вспомнил Евтушенко: "К окну прижав свой чёрный нос. Все ждёт и ждёт кого то пёс" – голос Андрея звучал глухо и печально: "Ты помнишь пёс, пора была . Когда здесь женщина жила" – дальше он запнулся, алкоголь выветрил из памяти слова и он вспомнил только последнюю строчку: "Мой верный пёс, ты всем хорош. Но жаль одно, что ты не пьёшь!" – Андрей снова приложился к бутылке: "Плохо что ты не пьёшь, братан."
В ответ пёс протянул ему лапу…
Она родилась в Иране, в местечке под названием Парсабад. Для большинства это был любимый город. Для ее семьи и братьев тоже. Но только не для Манижы. Она была другой. Внешне- она старалась быть похожей на всех, молилась, училась. Но на едине с собой ей мучительно хотелось свободы. Ей хотелось носить джинсы. Ей хотелось накрасить губы и сесть за руль белого Мерседеса, и мчать мчать мчать! Подальше. От всего этого средневековья. Он несвободы, от родителей, которые ее любили, от братьев, от родственников, от соседей. Она тайком читала на английском запрещённого Салмана Рушди. Любила песни Элвиса Пресли, Биттлз, Роллинг Стоунз. Но, в обыденной жизни- учила суры Корана и слушалась во всем отца и мать. Но однажды, однажды. Однажды судьба дала ей шанс- получить медицинские образование в России, в Москве. Бесплатно. Врачей не хватало, и власти договорились с дружественной Москвой направлять каждый год тридцать студентов в медицинские ВУЗы столицы России. Так Манижа попала в Москву. Ей было почти двадцать, она была выше среднего роста, тонкая девушка с огромными печальными глазами. Волосы у неу были чернее вороньего крыла, а фигура напоминала нежный цветок, особой, не броской красоты. Она не пустилась во все тяжкие, по прежнему молилась, одевалась скромно и не осмелилась начать встречаться ни с кем из множества молодых людей, которые учились в том же ВУЗе. Но она завела страничку в "Мамбе", на сайте знакомств. Правда, аватарку взяла из интернета- какую то томную красавицу. По русски, прожив почти два года в Москве, она уже хорошо говорила, писала и понимала. Имя в Мамбе она взяла самое обычное- Ирина. Аватарка работала, ей писали. Разное. Разные. Хорошее. Не очень. Интернет он такой- разный. Иногда она отвечала. Иногда нет.
Тот осенний день был тихим. Тихим и спокойным. Облака застыли в небе, как прилипшая к губе вата. На подоконнике сидел голубь. Она прикармливала голубей, от чего подоконник был полон птичьих «козявок». Солнце светило в окно и свежий кофе ароматно звал ее к столу. Она уже хотела выйти, как кто то прислал ей сообщение:
Захотелось луне —
той, что плачет ночами, —
прикоснуться к земле.
Может, знаешь зачем?
Чтоб меня опечалить?
Может, знаешь, откуда