Зло той же меры
Шрифт:
На этот раз домой я вернулся совсем поздно, когда стрелки настенных часов в прихожей приближались к десяти вечера. Несмотря на все проблемы в нашем обществе в последние годы, всё же смерть полицейского при патрулировании – дело нечастое. А уж подготовленное и целенаправленное нападение на патруль – событие из разряда фантастики. И всё же оно произошло именно со мной… Треклятое моё везение. Прибыв в «Офис» примерно в четыре часа дня, я убил порядка трёх часов только на заполнение многочисленных бумаг, в которых подробно объяснял произошедшее. И был вынужден всячески выгораживать себя, множество раз отмечая, что никак не мог предотвратить смерть напарника. Иначе мне вполне могли бы грозить различные проблемы вплоть до скамьи подсудимых… М-да. О медали и наградах даже мечтать не приходилось, а вот о том, чтобы ещё не оказаться и виноватым, – вполне. Вообще я давно уже обращал внимание на то, что у нас в России принято сначала искать виноватых, а потом уже помогать пострадавшим. Даже ведь ходит легенда, что император Александр III во время
Следующим этапом после бюрократического был допрос. Заключался он в следующем: со мной связался кто-то либо из вышестоящих начальников, либо уже даже из следователей. Лица «собеседника» я, разумеется, не видел, да и голос явно оцифровывался и изменялся. Металлический, безэмоциональный… Хотя, помнится, таким голосом вживую разговаривали некоторые преподаватели в детском доме, которых я никак не мог называть иначе чем смотрителями. Потому что на тюремщиков они смахивали больше, чем на учителей. «Голос» задавал мне разные вопросы, среди которых преобладали совершенно обыкновенные и, казалось, не имевшие никакого отношения к произошедшему днём: мой номер, звание, какая задача была поставлена. Но среди них проскакивали редкие, явно провокационные: бывал ли я в данном секторе, помимо выполнения патрулирований, знаю ли кого-то из банды Дракона. А также «голос» спросил про моё отношение к напарнику, что поставило меня в тупик на несколько секунд. Что я мог ответить на это? Правду о том, что мне было на него плевать? Хоть я и чувствовал странное угрызение совести от того, что умер он, а не я… Сам не понимал, из-за чего оно возникло, ведь прежде всего я был обязан своей семье вернуться домой живым, да и не выбирал, кого из нас убьют. Мог лишь только попытаться спастись, когда напарнику уже всадили нож в горло.
Не знаю, что по итогу решил тот, кому принадлежал этот «голос». Или же «жюри», комиссия, если допрос на самом деле вёл не один человек. Все тёмные, терзавшие меня мысли я попытался выкинуть из головы по дороге, пока ехал в автобусе, облокотившись на поручень и скользя взглядом по проносившимся за окном ярким вывескам, маячащим людям и серым невзрачным городским зданиям Новоградска. Всё же мала вероятность того, что признают виновным в смерти напарника, ведь я на самом деле ничего поделать не мог. Нападение было стремительным. Так что будь как будет. А нести в дом негативные мысли, переживания и пессимизм я просто-напросто не имел права. Мои самые лучшие на земле девочки не заслуживают замкнутого в себе, понурого отца и тем более лишней нервотрёпки.
Интересно, я никогда не верил в любовь. Читая книги, просматривая фильмы, я всегда думал, что всё это – некий романтический вымысел авторов, сценаристов и режиссёров, направленный на то, чтобы заставить наблюдателя за историей понимать главных героев и сопереживать им. Что в жизни таких сильных чувств не существует. Конечно, я видел отношения отца и мамы, их нежность по отношению друг к другу, взаимоуважение. То, как они друг на друга всегда смотрели. И всё же был уверен, что это не та «вымышленная» любовь, полная огня, страсти и безумия. А с Лизой… С Лизой я понял, что ошибался. Да, у нас не вышел как надо конфетно-букетный период – из-за того, что меня забрали в детский дом, – но всё же я на самом деле любил её и готов был разорвать на части того, кто хотел бы причинить ей вред. Несмотря на все жизненные трудности и перипетии, мы старались быть как можно ближе, даже если получалось видеться всего один час в неделю – мы ждали этот час и не готовы были променять ни на что другое. Поддерживали, были опорой друг для друга даже тогда, когда тяжело было обоим. Столько лет прошло… Говорят ещё, что «любовь живёт три года». Но я до сих пор схожу с ума от того, как ветер колышет её волосы, как она улыбается, когда по-настоящему счастлива. Как смотрит на меня своими бездонными серо-зелёными глазами… Долгое время я был уверен, что никого и никогда не смогу полюбить, кроме Лизы, но пять лет назад на свет появилась Наташка, доказавшая мне, что хоть и не целиком, но частично я всё же ошибался.
Потому, проворачивая ключ в замке и открывая тяжёлую металлическую дверь нашей квартиры, я уже широко улыбался Наташке, которая стремглав неслась через коридор, как и всегда, забавно топая своими маленькими ножками по ламинату. Чтобы обхватить мою ногу, крича и радуясь тому, что папа вернулся с работы домой. Разувшись, я подхватил дочь на руки и так, вдвоём, мы вошли на кухню, где суетилась моя хрупкая любимая Лиза, разогревая ужин и накрывая на стол.
– Тяжёлый день сегодня? – заботливо спросила Лиза, оценив мой уставший вид своими такими красивыми серо-зелёными глазами, ради которых я приосанился и улыбнулся ещё шире.
– Ничего страшного. Главное, что я уже дома, – поставив Наташу на пол, ответил я. И, приблизившись к жене, приобнял её и чмокнул в щёку. – Очень вкусно пахнет. Я быстро-быстро переодеваюсь и лечу к вам.
После ужина по уже устоявшейся традиции я почитал на ночь Наташе. Мы завершали историю про
И я уверен, что любой человек может найти в мировой литературе те книги, что ему понравятся, заинтересуют и не отпустят до самой последней строчки. Потому я буду лучше читать Наташке легенды про короля Артура или мифы Древней Греции, а потом, когда она станет старше, одобрю любой её выбор произведения из любого жанра. Будь то хоть «Анна Каренина», хоть «Сумерки».
– Уснула? Так быстро? – спросила меня Лиза, когда я вошёл в нашу комнату. Она уже была готова ко сну, свернувшись калачиком под одеялом и вполглаза смотря очередной новостной выпуск.
– Видимо, чтец из меня не самый интригующий. Что рассказывают?
– Ты самое интересное пропустил. Было сразу два интервью: с Керчевым, затем с Ивановым. Леонтий Павлович вновь рвал и метал… оказывается, на той улице, где ты вчера патрулировал, сегодня убили одного полицейского. Слава Богу, что твоё дежурство было там вчера, не зря я весь день о тебе молилась!
– И вправду, повезло… – покачав головой, ответил я. Рассказать, как всё было, я всё же не решился.
– А Иванов как будто оправдывался, хоть это и не дебаты были, каждый говорил отдельно. Ну их, правда?
– Согласен, надоели. Больше про полицию ничего не было? – когда я задавал этот вопрос, сердце в моей груди было готово буквально выпрыгнуть. Если моё лицо попало на какую-либо камеру, наверняка в новостях что-нибудь проскочит… быть может, в тех же обвинениях Керчева к Иванову. С другой стороны, опять же, все камеры принадлежат полиции, которая и так где-то там знает, кто я, где живу и с кем.
– Нет, только это…
– А это что? – с целью перевести тему спросил я, бросив взгляд на экран, на котором в этот момент шёл репортаж по космической тематике. Ответ жены вмиг успокоил меня, на душе даже словно потеплело, а сердечный ритм начал приходить в норму.
– Наши собираются к концу года реализовать программу «Луна-2045». Представляешь, собираемся использовать спрятанную под поверхностью Луны воду для создания топлива. Чтобы, если туда группу отправлять, у них был шанс вернуться домой, на Землю.
– М-да… – протянул я. – Это не та ли программа, которую и в 2044-м, а до этого в 2043-м хотели запускать?
– Не знаю, наверное. Но пусть хотя бы теперь запустят уже. Почему ты расстроился? Это ведь ты вечно у нас ратуешь за научный прогресс. Ну-ка, где улыбка моего любимого мужа? – выбравшись из-под одеяла, Лиза на четвереньках подползла ближе и большими пальцами потянула вверх мои губы, тем самым стараясь изобразить на моём лице улыбку.