Зло той же меры
Шрифт:
Наконец в какой-то момент я пришёл в себя и остановился. Тело лежало бездыханное, пульс отсутствовал, а то, что раньше было лицом, представляло теперь собой кровавое месиво. Коля, главарь банды Дракона, был мёртв. Я отомстил убийце моей жены и дочери, чьими руками и была отнята их жизнь. Спасло ли это моих девочек? Нет… Стала ли меньше боль, раздирающая моё сердце? Нет. Почему же я не мог остановиться? Ярость в моей душе клокотала, я хотел порвать на части всех причастных, заставить их захлёбываться своей кровью и видеть, как они сделают свой последний в жизни вдох… Какой в этом смысл? Всё это не воскресит их, не вернёт мне Лизу и Наташку. Какой
Упав без сил в кресло, я несколько минут думал о том, как мне поступить дальше. С одной стороны, я хотел наказать всех причастных к убийству моей семьи, с другой же – прекрасно понимал, что времени оставалось всё меньше. Было глупо надеяться на то, что смерть Коли не будет передана полиции и меня не будут искать, как и на то, что Дима не расскажет всего, что знает, как только придёт в себя. Если, конечно, его успели спасти. Потому, поднимаясь на ноги и направляясь к двери, я решил не тратить время на тех трёх марионеток, что также были в шайке. Пришло время того, кто должен был стать моим начальником, главой полиции Новоградска, – Леонтия Павловича Керчева.
Но для начала мне нужно было добраться до дома, чтобы немного пополнить свой боезапас и взять те вещи, без которых у меня не получилось бы до него добраться. Хорошо ещё, что адрес его проживания, как одного из ключевых деятелей Новоградска, вполне легко было узнать прямо из интернета.
Из кармана внезапно мой телефон начал проигрывать какую-то странную музыку с монотонно повторявшимися мотивами. Я достал его, взглянул на экран – это была установленная мной напоминалка о том, чтобы я сказал Лизе, что мне не дали разрешения для проведения отпуска за границей. По всей видимости, я перепутал дни, когда устанавливал её… Я горько усмехнулся. Казалось, что это некое напоминание из какой-то другой, прошлой жизни. Жизни, в которой у меня были мечты и планы. У меня и у моей семьи. Сбросив напоминалку, я вернул телефон в карман, смахнул сбегавшую по щеке слезу и вышел из кабинета убитого мной Коли.
Чёрный лес укроет вязкой тенью, И тропинка пропадёт из виду, И тогда исчезну я в мгновенье И отправлюсь к молчаливому Аиду.
Теверовская Е.Г.
Часть 5
Зло той же меры
Воскресенье
– Вас же зовут Артём Левинский, да? – доносится до меня голос Керчева. Такой тихий, слегка даже дребезжащий от волнения и страха.
Я смотрю точно в глаза Керчеву и усмехаюсь краешком рта. Образы моей жизни тают, оставаясь там, где-то в моём прошлом, в которое нет возврата. Картинка происходящего складывается постепенно, фрагмент за фрагментом. Мне понадобилось несколько мгновений на то, чтобы осознать, что я стою в дверном проёме кухни семьи Керчева и держу в руках взрывпакет с детонатором, пока его жена и дети смотрят на меня во все глаза, полные страха.
– Да, – киваю я. – Меня зовут Артём Левинский. А мою жену, которую по вашему приказу изнасиловали и убили, звали Лиза Левинская. Мою пятилетнюю дочь, на глазах которой
– Нет, – признался Керчев, опустив глаза в пол.
– А вы знали, что творил ваш муж и отец? – спросил я у семьи, но ответом мне была тишина. – Хорошо, прекрасно. Тогда снова вам вопрос, Леонид Павлович. Знаете ли вы, что я сделал с некоторыми из ваших подручных?
– Нет, – повторил тем же спокойным голосом Керчев.
– Одного из них зовут Дима Вронев. Его я кастрировал. Потом вызвал скорую, но буду честен – не знаю, жив он или нет. А также добрался до вашего главного подручного пёсика – Коли, мнившего себя главарём этой треклятой банды Дракона. Его кровь и мозги пропитали пол бывшего номера класса люкс в заброшенном отеле. Я бил его кастетом в лицо, пока его череп не треснул. Хотя вру, я и тогда не остановился. Знаете, что это означает?
– Что же, Артём?
– Вы должны понимать, что мне нечего терять. С тех пор, как я потерял тех, кого так любил. Из-за вас, именно из-за вас. Моя жизнь меня не волнует, а если бы и волновала – что меня ждёт за дверью? Пожизненный срок, да? Так себе, согласитесь. А это значит лишь одно – вы умрёте, Леонтий Павлович. И вам никак не уговорить меня не убивать вас.
– Я понимаю. Но, думаю, вы согласитесь со мной, что мои родные тут ни при чём. Я готов умереть, мешать вам не буду, да и не смогу. Всё прекрасно понимаю. Прошу только вас – дайте моей семье уйти. Они ничего вам не делали, ничего не знали о моих грехах и грязных поступках.
– То, что они ни в чём не повинны, – согласен, спорить не могу. Тем не менее и моя жена, и моя дочь тоже были не виновны абсолютно ни в чём. Но вы отдали приказ убить их. Знаете, у людей когда-то давным-давно было правило: око за око, зуб за зуб. Вот и я хочу, чтобы вы испытали и искупили зло той же меры, что испытал я. Я разрешу двоим вашим детям уйти. Жена и кто-то из них за убитую пятилетнюю Наташу должны остаться. Выбирайте, Леонтий Павлович.
– Это же бесчеловечно… я… я не могу, – теперь на самом деле испугавшись, пробормотал Керчев, покачнувшись и ища опору об столешницу. – Вы не можете, нельзя так поступать. Это же неправильно…
– Я рад, что хотя бы теперь вы задумались, что что-то можно, а что-т0 нельзя.
Мне было сложно говорить это. Ещё несколько дней назад я ужаснулся бы самому себе, сказал бы, что так нельзя. Что это неправильно. Но по-другому я никак не мог. Боль утраты пронизывала меня насквозь. Осознание того, что я больше никогда не смогу увидеть, обнять, заговорить с моими девочками, накатывало волнами, то ослабевая, то усиливаясь с безумным щемлением сердца, от которого казалось, что вот она, наконец, моя смерть. Смерть, несущая покой и смирение. Но нет. Я дышал, говорил, жил. А они – нет. И тот, кто был повинен в этом, стоял передо мной.
– Итак, кто остаётся с вами взамен моей дочери? Делайте выбор, пока его не сделал я. Или не убил тогда всех, – железным тоном проговорил я, не узнавая собственного голоса.
– Я не могу, правда. Делайте со мной, что хотите, но моя семья… Они ни в чём не виноваты. Прошу вас!
Дети помладше заплакали. Мальчик прижался к матери, девочка – к сестре постарше. Секунды тянулись, как минуты, казалось, что мы так и будем вечно стоять друг против друга, жонглируя жизнями и отсчитывая мгновения до смерти. Я был готов, меня больше ничто не держало в теперь столь чуждом мне мире живых.