Зло
Шрифт:
Он любил ходить пешком, за какой-то десяток дней, занимаясь с мальчишками, немного восстановил спортивную форму. На удивление быстро у него опять появился резкий акцентированный удар. Тело становилось послушным и гибким, налились силой мышцы ног. Работавший с ним на лапах Леша Парамонов одобрительно крутил головой. А однажды выпустил его на ринг. Противником Юры оказался молодой полутяж, перспективный перворазрядник.
Ельцов понимал, что на стороне парня молодость и регулярные тренировки. У него же главным оружием были подвижность и
После боя паренек подошел к нему:
— Юрий Петрович, можно я к вам на тренировки ходить буду?
— У вас есть тренер.
— Тренер мой классный, но он не был хорошим бойцом. Я хочу ваш финт отработать.
— Приходи, — засмеялся Ельцов, — только тренера предупреди, чтобы обид не было.
Работа настолько захватила его, что он даже начал забывать разговор с Кретовым. Идя домой по спокойным, тихим улицам, глядя в лицо прохожим, Юрий ловил себя на мысли, что незачем ворошить прошлое. Было — прошло. Он же не Эдмон Дантес.
Дядька, словно чувствуя настроение племянника, молчал, не заводил разговор ни о Кретове, ни о генерале Болдыреве. Как будто не было того ночного, рвущегося разговора.
День сегодяшний удался, тренировка прошла прекрасно. К ним в зал Леша Парамонов привел замечательного парня из издательства «Физкультура и спорт», тот узнал Ельцова и даже краем уха слышал о его одиссее, но тем не менее предложил ему написать книгу о боксерах. Предложил, несмотря ни на что.
Этот разговор очень обрадовал Ельцова. Теперь он будет тренироваться и писать книжку о своем покойном тренере Николае Королеве. Он даже мысленно увидел ее. Обложку со своей фамилией, шершавую твердость переплета.
Слаб человек. Он надеялся на удачливое будущее. Книга эта должна показать всем бывшим знакомым, что он не сломлен. Что крылья успеха вновь раскрываются над ним.
На Второй Миусской он свернул в проходной двор, еще думая о своем возвращении в потерянный мир. Следом, чуть не задев его, ворвалась белая «шестерка». Она резко затормозила, противно взвизгнула фирменная резина, и машина загородила узкий проход.
Ельцов еще шел по инерции, когда из «жигулей» вылезли трое. Здоровые, с литыми плечами, распирающими трикотажные рубашки, в одинаковых вельветовых джинсах. У каждого в руке был короткий черный шланг.
И Юра сразу понял, что это любимое оружие бомбардиров — резиновый шланг, залитый свинцом.
Они шли на него молча, хищные улыбки были словно приклеены на мрачные лица.
Конечно, можно было бы убежать. Элементарно повернуться и убежать. Лучше пять минут быть трусом, чем всю жизнь калекой. Но он понял, кто они такие. Понял, почему догнали они его в этом безлюдном проходняке. Прошлое догнало его, и бежать было некуда.
Но эта троица не знала, что не боксер стоял перед ними. Спецназовца, наемника из Африки встретили они в этом дворе. И включилась автоматика. Память услужливо подсказала, что надо делать.
И он первым прыгнул на того, кто шел посередине, на главного.
Ушел под руку с дубинкой, принял ее на плечо, выпрямился, одновременно рванув ее вниз. Противно хрустнули кости, зашелся криком человек, а он, подхватив его дубинку, упал, подсекая правой ногой второго, и в падении рубанул черным шлангом по шее.
Обожгло плечо. Достал его все-таки третий.
Ельцов перекатился и ударил его шлангом в пах.
— Ох, — только выдавил парень и согнулся, скорчился.
А Ельцов разогнул его, зажав шею свернутым шлангом.
— Кто, сука? Кто послал?
Парень начал хрипеть, обмяк.
— Кто послал, сука?! Убью!
И тот, почти теряя сознание, понял, что его сейчас убьют, и выдавил:
— Ястреб.
Ельцов отпустил его и одним ударом сломал ключицу.
Трое корчились на грязной земле. А он подошел к машине, завел и загнал ее за угол дома на пустырь. Там, открыв багажник, нашел тряпку, засунул ее в бак. Подождал, пока она пропитается бензином, потом сунул в горловину бака и достал зажигалку.
Почти все он делал автоматически. Внезапно острая боль вернула его к действительности. Исчез наемник, спецназовец, бывший зек. Посреди пустыря рядом с проходным двором на Второй Миусской стоял обычный московский мужик Юрий Ельцов.
Он вытащил тряпку и тут увидел котлован, на который сразу не обратил внимание. Здесь начали нулевой цикл, но потом законсервировали объект. Юра подогнал машину к самому краю, вылез и столкнул ее. «Шестерка» с грохотом съехала вниз. Зазвенело стекло фар, и машина легла на бок.
Но Ельцов не видел этого, он уже шел в сторону Большой Грузинской, предельно сокращая дорогу к дому.
Дядька открыл дверь, взял у него из рук шланг. Посмотрел на ссадину на лбу.
— Наехали?
— Было дело.
— Сколько их?
— Трое.
— Ты их…?
— Да, всех троих поломал немного.
И Юра рассказал, что случилось в проходном дворе. Потом дядька натер ему левую руку меновазином. Боль немного успокоилась.
— Ну, что будем делать, племянник? — Ельцов-старший взял дубинку, похлопал ею по ладони. — Приличное оружие. Жаль только, с ним по улицам ходить нельзя. Тебе надо было убежать от них.
— Интересно…
— Очень интересно. Во-первых, они могли тебя покалечить…
— Ну, это надо посмотреть.
— Во-вторых, — жестко продолжал Игорь Дмитриевич, — не забывай, что у тебя не снята судимость. А эти чистоделы могут тебя закопать еще на пару лет за драку. Дерись только на территории восемьдесят восьмого отделения.
Дядька усмехнулся, хлопнул дубинкой по столу.
— Какие мысли, племянник?
— Не знаю.
— Тогда слушай. Они уже начали атаку.
— Кто — они?