Зло
Шрифт:
Эрик хотел было ответить угрозой на угрозу. Но тут же и понял, что это только спровоцирует травлю Пьера.
«Конечно, — сказал он и улыбнулся ещё шире, так что ощутил на губах кровь из раны в уголке рта. — Конечно, всё в ваших руках. А вдруг это сделал Пьер Танги? Я ведь не в курсе, поскольку спал как младенец той ночью. Правда, сперва мы прибрали экскременты господ».
«Признайся, это сделал ты! — крикнул Силверхиелм. — Это же смешно. Вся школа только и говорит: твоя работа. Хватит разыгрывать представление!»
«Вся школа, спасибо ей за эту честь, считает, что я вылил какашки на господина коменданта. Но они не знают. Правда
«Откуда ты можешь это знать? — сказал Густав Дален и попытался придать лицу хитрое выражение. — Почему так уверен, что его никто не видел?»
«Потому что тогда появились бы свидетели. И вы бы не тявкали подобным образом».
«А если свидетели найдутся?»
«Попытка с негодными средствами. В таком случае я, естественно, даже не находился бы здесь. А у вас в руках трепетал бы истинный виновник».
«Не надейся, что выкрутишься», — сказал еще один из новых членов совета.
«Это почему же? Посмотрю я, как вы пойдёте к начальству и скажете, что это я вылил какашки на коменданта. Ладно, меня вызовут. Что, прикиньте, я отвечу? И директор исключит меня без формального основания? Представляете, какой разразится скандал? Нет, здесь вам меня не поймать».
«Всё равно не выкрутишься, — ответил тот же самый член совета. — Ты своё получишь, подожди самую малость».
«Да уж я-то знаю ваши обещания. Всем известно, как успешно вы справились с умиротворением. И подумай, слышишь, как там тебя, вдруг мы увидимся когда-нибудь за пределами этой школы. Там, где твоё золотое кольцо вокруг Ориона будет стоить не больше клочка бумаги. Забавно, да? Встретиться в Стокгольме тёмным вечером…»
«Ты угрожаешь совету!» — крикнул Силверхиелм. Он явно терял самообладание.
Эрик улыбнулся, интенсивно думая. Он несколько раз шумно втянул ноздрями воздух, как бы проверяя его качество, чтобы выиграть время, а потом ответил, что он одновременно и угрожает, и не угрожает совету. Он не собирается трогать и волоса на голове какого-нибудь члена совета, пока проходит здесь обучение. И пока все они находятся в радиусе пяти километров от Щернсберга. Но если бы они встретились там, где законы Щернсберга не признаны, всё выглядело бы совсем иначе. Хотя в первую очередь это касается префекта.
«Понимаешь, — сказал Эрик раздумчиво и повернулся прямо к Силверхиелму. — Если бы это я вылил на тебя дерьмо, мне бы того хватило, чтобы о дальнейшей мести не думать вообще. Да и дерешься ты как баба. Не можешь сбить с ног парня, который намеренно не защищается. Конечно, изрядно потрудившись, ты выбил мне один зуб. Но попробуй представить, что мы встретимся в каком-то другом месте. Это не закончилось бы одним зубом».
Эрик снова попытался изобразить на лице что-то вроде улыбки, ища взглядом глаза Силверхиелма. Члены совета сидели молча. Двое из них, чьи места находились поблизости, рисовали узоры в своих блокнотах.
«Могу я идти сейчас?» — спросил Эрик.
«Ты наказываешься лишением четырёх суббот и воскресений за дерзкое поведение перед советом. А теперь исчезни отсюда и будь дьявольски осторожен в будущем».
«Да, да, да», — сказал Эрик с театральным вздохом и покинул комнату.
Когда он вышел в темноту перед школьным зданием, в воздухе кружились первые большие снежинки. Осенний семестр подходил к концу.
«Четвёртая часть на пути к свободе», — кажется, он не только подумал, но и произнес это вслух.
Чем же закончилось твое геройство, Эрик? Скоро две недели, как ты носишь эти страшные швы, и только сейчас тебя можно более или менее признать. Они не трогали тебя с тех пор. Но, пожалуй, потому лишь, что
Понятно, что они будут наезжать на меня снова. Но, в отличие от тебя, все-таки не верю, что стану постоянным клиентом у травматолога. Это как раз то, чего ты не понимаешь. Меня оставили в покое, несмотря на все публичные заявления о дерьме Силверхиела, не только из-за швов на лице. Они еще и напуганы. Они просто обязаны бояться человека, который не сгибается и не падает. Ты же видел префекта. Он в конце концов полностью впал в отчаяние. И это из-за того, что испытал страх. Каждый из них сейчас ставит себя на место Силверхиелма. И думает: как далеко можно зайти, чтобы не попасть в аналогичную ситуацию. Они ведь не вправе забить меня насмерть, какой-то предел существует. Ну представь, мы с тобой попадаем на склад оружия в отряде самообороны. Берем оттуда пару автоматов, несколько ручных гранат и уничтожаем весь совет за одну ночь. Естественно, мы в состоянии это сделать, я имею в виду чисто технически. Но столь же естественно, что мы не сделаем. Ты понимаешь? Всегда есть граница, где разум побеждает чувства.
Нет, подожди, я, собственно, ещё не сказал главного. Той ночью, ожидая нападения, мы толковали о Полифеме. И решили всегда выступать против зла. И вот я считаю, что это нельзя откладывать на потом. Нельзя говорить, что сделаешь это когда-то в другой раз и где-то в другом месте, когда сам находишься здесь и сейчас в центре Щернсберга. Понимаешь меня? Я ведь не получал особого удовольствия, видя в зеркале эти мерзкие швы. Но если бы вел себя по-другому и, значит, не имел и царапины, ей-ей смотреть на себя было бы просто невозможно. Я не стану таким, как они, никогда в жизни. И ты тоже. Не спорь. И мне плевать на идиотов из профсоюза и прочих конформистов, если они за совет. Почему они таковы? Во-первых, из-за трусости. А во-вторых, сами хотят стать членами совета через несколько лет. Во всех странах, оккупированных нацистами, находились предатели. И было бы странно не обнаружить их в Щернсберге. Кстати, профсоюз хочет встретиться со мной завтра, и не так трудно просчитать, что они собираются сказать. Чёртовы Квислинги.