Злое небо
Шрифт:
Он ушел, к счастью, не задерживаясь в палате дольше, чем хватило бы моего терпения. Он хочет правды? Ее нужно заслужить, и доказать, что он знает, что с ней делать. В свое время я это испытание провалила.
Он вышел из здания Главного военного клинического госпиталя Союза и, остановившись, закурил. Небо было хмурым, накрапывал противный дождь. Собственный карр ожидал его на углу. До него оставалось несколько метров, когда Виларда оглушил громких хлопок. В лицо полыхнуло жаром, и ударная волна отбросила его через дорогу к стене дома напротив. Оглушенный ударом, он медленно приподнялся,
Разборки со Службой безопасности, полицией и медиками заняли больше часа. Ему зашили несколько порезов, обработали ожоги на щеке и руках, вкололи обезболивающее. От предложения проехаться, то есть пройтись до больницы из-за пары царапин он отказался. Вызвав своих помощников и свалив все вопросы на них, Адриан, сбросив порванную в нескольких местах и обгоревшую куртку, вызвал таксон и поехал домой.
Он понимал – тот, кто взорвал его карр, не хотели его смерти. По крайней мере, не сегодня. В таком случае, что это было? Угроза? Предупреждение? В последнее время у него не было проблем в бизнесе, значит, это отпадает, с замужними дамами он порвал уже давно, отношения с алчущими его тела и кошелька девицами его больше не прельщали. Враги? У кого их нет? И с некоторыми разобралась его собственная Служба. Кто-то, о ком он не знает? Кому он перешел дорогу? Были и такие. Но чтобы так? Вряд ли. Но взрыв был, и выполнен достаточно профессионально, в нужное время. В нужном месте. За ним следили? Вполне возможно… как давно? И почему он до сих пор этого не замечал.
Озадаченный вопросами, на которые он пока не мог найти ответ, Вилард поднялся на сотый этаж, на котором располагалась его городская квартира. Сейчас ему хотелось отдохнуть, оставить под ногами суетливый, пыльный город, с начавшими раздражать его жителями, где-то внизу.
Мрак квартиры прорезал теплый мягкий свет и, войдя в комнату, он уставился на женщину, невозмутимо сидящую на диване, который он сам несколько минут назад мечтал занять.
Молодая, яркая. Вызывающая красота прельщала взор опытного ловеласа. Платиновые волосы, гибкая точеная фигурка, большая высокая грудь. Довольно короткое платье больше открывало, чем прятало. Он не смог рассмотреть цвет ее глаз, да это было и не важно.
На миг, застыв на пороге, он, спокойно прошествовал к бару, налил себе выпить, и обратил, наконец, свое внимание на незваную гостью.
– Присоединитесь? – он кивнул ей на бокал. Она грациозно встала и, прошествовала к мужчине. Каждое движение, каждый жест и взгляд были выверены и хорошо продуманы. Она умела соблазнять и заинтересовывать. В данный же момент, Адриан испытал лишь нетерпение. А ведь когда-то он думал, что нескоро придет тот день, когда красивой женщине он предпочтет отдых в одиночестве и раздумья.
– С удовольствием, - она улыбнулась, и Вилард с неудовольствием отметил, что видел подобную улыбку на лицах сотен своих знакомых-однодневок. Может быть, у него просто не то настроение? Или он для этого слишком трезв?
Он подождал, пока женщина сделает глоток, и уставился на нее долгим немигающим взглядом, который порой, коробил его подчиненных.
– Чем обязан? – он глотнул обжигающее горло и легкие пойло и едва не прикрыл глаза от удовольствия. Но вряд ли стоило расслабляться рядом с этой красоткой. Возможно, он просто неверно оценил
– Вы меня не знаете, - заговорила женщина, кокетливо поправляя выбившуюся прядь платиновых волос. Стандартные приемы. Стандартная красота.
И никакого смертельного оружия, - с разочарованием подумал Вилард.
– Думаю, вы мне сейчас все о себе расскажете, – улыбнулся он.
***
– Ты расскажешь мне, что с тобой произошло? – мы сидели в Оранжерее. Дамир поглаживал Тотошку, уютно примостившегося на его коленях. Я же стояла возле небольшого куста растения, очень напоминавшего земную сирень.
– Эта история не из тех, которые легко вспоминать, - прошептала я. Каждый раз, когда я прокручиваю ее в голове, я пытаюсь найти выход, все еще пытаюсь. Словно еще что-то можно изменить, и для меня не все кончено.
– Для тебя не все кончено, - твердо возразил Дамир
– Я хочу в это верить, - я улыбнулась генералу. Если он будет знать обо мне правду… всю правду. Сможет ли он ее принять? Понять? Или с презрением меня отвергнет, впрочем, как я бы сделала сама, если бы стала для себя судьей.
Я подошла к нему и погладила зверька, довольно щурящегося от избытка внимания. Могла ли я остаться здесь, с ними? Привыкнуть жить втайне от всего мира, забыть прошлое, начать новую жизнь? Наверное, могла бы. Если бы мне удалось вычеркнуть из памяти последний год своей жизни и задавить в себе муки совести. Значит, придется действовать иначе. Мне нужно отсюда выбраться, и генерал рано или поздно это поймет. И ничего не сможет с этим поделать.
– Я уже говорила, что виновна, - я запнулась. Такое не просто произнести, - я убила человека, которого любила больше жизни. Это не было несчастным случаем, или самообороной. Он ничем мне не угрожал. По крайней мере, в тот момент.
Я горько усмехнулась. Гипотетически, он гнался за мной несколько парсеков в стремлении оставить от моего корабля, моей команды и меня самой лишь атомы межзвездной пыли. Но вряд ли даже моя совесть сможет списать это на убийство в состоянии аффекта.
– Я убила его, застрелила, когда узнала, что этот человек, выполняя приказ, уничтожил планету, на которой жила моя семья. Они все погибли.
Я не увидела, как Дамир встал, осторожно положив Тотошку на скамью, и подошел ко мне. Он двигался так неслышно! Его громадное тело способно было перемещаться с огромной скоростью и совершенно бесшумно. Интересно, где такому учат?
Он отвел с моего лица волосы, а затем, очень нежно провел своими огрубевшими пальцами по моим щекам, смахивая влагу.
– Продолжай! – шепнул он, - я хочу знать о тебе все. Я должен знать о тебе все, чтобы защитить.
Внезапно, я сорвалась. Иначе как можно назвать то, что со мной произошло? Я прильнула к груди Дамира, обняла его за плечи и начала говорить. Я говорила долго, с надрывом, перемежая слова рыданиями. Мне казалось, что из всего моего истеричного лепета он не сможет ничего понять. Но когда мои силы иссякли, и я замолчала, оглушенная тишиной, которая воцарилась в Оранжерее, генерал поцеловал меня в лоб, и произнес: