Злое счастье
Шрифт:
Ранх просунул черенок в щель образованную усилиями Хелит, чтобы использовать лопату как рычаг. Втроем они надавили на него и сдвинули крышку саркофага, открыв содержимое каменного гроба. Хелит оказалась совершенно права. Внутри лежал скелет в остатках доспехов. Пластинки панциря, похожие на рыбьи чешуйки, заполняли пустую грудную клетку. Кости черепа обрамляли длинные, иссиня-черные волосы красиво. Они были тщательно заплетены в толстые косы и уложены на грудь. Хелит показалось, что у скелета сохранились ногти, но, приглядевшись, она поняла, что это золотые колечки в форме соколиных когтей, надетые на кончик каждого пальца. Понять с первого взгляда, мужчина то был или женщина, Хелит не смогла. Униэн носили косы вне зависимости от пола и возраста. И только совсем недавно вошло в
— Посвети мне, — попросила Хелит.
Она не хотела сбрасывать на пол крышку. Они потом ни за что не смогли поставить её на место. А разглядеть вожделенный горшочек с золотишком или шкатулочку с драгоценностями ей слишком уж нетерпелось.
— Там что-то есть! — обрадовалась девушка и безо всякого страха засунула руку в глубину гроба.
— Не надо! — хором завизжали девчонки.
— Да там все высохло давным-давно, — фыркнула Хелит и с самым сосредоточенным видом начала ковыряться в останках.
Ранх взирал на свою госпожу с нескрываемым восторгом. Еще бы! Такой бесстрашной женщины он никогда еще не встречал, не говоря уж о том, что ангайку и под страхом смерти в подземелье не загонишь.
— Ну, и что тут у нас? — пробормотала леди Хелит, извлекая на свет прямоугольную коробочку длиной в полторы мужские ладони.
Она осторожно обтерла находку подолом юбки. Это был пенал из кости, покрытый тончайшей резьбой, что походила на изысканное кружево. Снежинки, листочки, цветы, птичьи перья, вырезанные с бесподобной точностью, так, чтобы была видна каждая прожилочка, вместе образовывали затейливый узор, от которого невозможно было оторвать взгляд. Сбоку у пенала имелся крошечный золотой замочек — крючок, продетый в петельку.
— Откроем? — спросила Хелит и улыбнулась.
Улыбка у леди вышла хищная и опасная.
«Такая, как миледи Гвварин, открыла бы и врата в бездны Тэнома просто из чистого любопытства», — подумалось внезапно Ранху.
Она подцепила ноготком крючочек.
— О-о-ох!
Вздох полнейшего восхищения вырвался из глотки дружинника, его единодушно подхватили фрейлины. И тут не было ничего удивительного. Ведь если уж быть честным до конца, то все обитатели алаттского дворца жили точно в казарме, независимо от того, что именно они надевали на чресла — штаны или юбку. Сопливые девчонки Бессет и Флин разбирались в оружии не хуже любого из ветеранов.
На ладонь Хелит легла вещь, которой смело можно было бы украсить костюм короля. Хотя более всего она напоминала наконечник копья, который, в общем-то, сложно назвать бесполезной цацкой. И все же не оторвать глаз от синевато-серого стального острия. Чистые линии граней, бесконечная мощь, вложенная в металл неведомым мастером. Нет ничего удивительного в том, что такую сумасшедшую красоту уложили в гроб к доблестному воителю… или воительнице. Кожу на ладонях Хелит пощипывало настолько велика была магическая сила найденного артефакта. И еще неизвестно, чего могло стоить это прикосновение, если бы девушка не была настолько устойчива к волшебству.
— Вы как хотите, а я эту штуку забираю, — заявила Хелит. — И только попробуйте мне хоть словечко на сторону молвить!
Мэй мог бы гордиться своей невольной ученицей. Девушка точно скопировала его интонации и жесткий взгляд.
— К тебе, Бессет, это относится прежде всего. Запомнила?
Девочка завороженно поглядела в яркие серо-голубые глаза своей госпожи и поняла, что скорее даст себя разрезать на сто кусков, чем выдаст тайну их находки.
— А теперь задвинем крышку и возвращаемся обратно, пока нас не хватилась моддрон Гвирис, — приказала Хелит.
Разумеется, отважную четверку кладоискателей никто и не думал искать. Мадд Хефейд был в отъезде, а достойная дама Гвирис как раз прилегла отдохнуть.
Той же ночью Хелит снова отправилась к тайной гробнице, но уже не мародерничать, а тщательно перерисовать надпись на саркофаге. Одно из слов показалось ей знакомым.
«… А еще в одном старинном свитке я нашла упоминание о некоей Ридвен из Аун-Хот, по прозвищу Ястребица. Редкий пример, когда женщина
«Ридвен Ястребица — первая жена того самого Эйркела Воителя. Говорят, она была великой волшебницей. Интересно, где ты сумела найти упоминание о ней, ведь её имя вытерто из всех хроник?»
Летний вечер сжимал в страстных объятиях разомлевший от жары город. Но тот, уже которое столетие безнадежно влюбленный в беспокойное море, принимал ласки как должное, словно знаки внимания давно опостылевшего поклонника, но не отвечал взаимностью. Он печально глядел тысячами окон в закат, безо всякой причины ожидая чуда. Звали его Лот-Алхави — Гора Бессмертных Воинов. За три тысячи лет город растерял свою изначальную воинственность, постепенно превращаясь в изысканный монумент былому величию. Не осталось даже намека на то, что когда-то на высоком скальном уступе искусные униэн возвели могучую грозную крепость, державшую в повиновении все побережье от устья Дон-Сирроны до отрогов Ангайских Белых гор. Впоследствии все эти земли стали называться Тир-Луниэном, а крепость превратилась в трепетно хранимое сердце страны и всего народа. Великие поэты называли Лот-Алхави «устремленным в океан каменным кораблем», сравнивали с золотым цветком, выпавшим из руки Ито Перворожденной. А с чем еще можно было сравнить столицу униэн в час заката, когда каждый камень, каждая стена и каждое окно окрашивались во все оттенки солнечного золота? Сколько странников, оказавшись волей случая в этот миг на улицах Лот-Алхави, навеки прикипели к нему всем сердцем и никогда больше не покинули пределы городских стен! Сколько гордецов и честолюбцев, впервые глядя на белые стены Города Королей, говорили себе: «Ты будешь моим! Ты покоришься моей воле!» Но Лот-Алхави горазд на сюрпризы и никогда не оправдывал чужих ожиданий. Только тот, кто сумеет полюбить его извилистые улицы, его дома-крепости и дома-шкатулки, его жесткие нравы и печальные песни, только тот, кто добровольно откажется от своей сущности и примет его в себя целиком, может рассчитывать на благосклонность древней столицы.
Лот-Алхави отберет у своего неофита всё: таланты, знания, веру и любовь, а взамен даст лишь сладкое и хрупкое чувство причащения от даров вечности.
«Ах, град златой, ты подобен мечте вечно юного бога. Ты — птица, летящая в бездну морскую. Славой и древнею тайною путь твой увенчан. Услышь, Лот-Алхави, как сердце в разлуке тоскует!» — говорил древний поэт, чье имя не сохранили дотошные историки.
Зря воображение потрясенных и сломленных столичными красотами путников рисует роскошества королевского дворца. Золото, серебро, мрамор, яшма и малахит, шелк, атласы… Ха! Это было бы слишком… м-м-м… банально, что ли. Нет там никаких мозаик из самоцветов, нет причудливой резьбы, не найдет придирчивый глаз и никаких архитектурных излишеств. Лишь прямые строгие линии колонн, пронизанные светом анфилады парадных залов, белоснежный искристый камень на полу, бледно-зеленые шелка тончайших занавесей, струящихся меж пальцами вечных сквозняков. По такому дворцу надо не ходить, а летать.
Где же твои сверкающие крылья, Альмар Верховный Король? Где твоя свобода? Ушла, убежала вприпрыжку, ускользнула, словно неверная возлюбленная. Не зови её, Верховный Король, она не вернется. От тех, кто надел строгий платиновый венец, непокорная дева-Воля сбегает первой. Точь-в-точь, как последний предрассветный сон утекает меж ресниц, потревоженный первыми солнечными лучами. Захочешь — не поймаешь.
Глаза у Верховного Короля темные и жесткие, словно не смотрит, а живьем снимает кожу. И пусть никого не введет в заблуждение белизна его рук и расслабленная поза мечтателя: под легкой одеждой скрывается тело закаленного бойца, готового в любую минуту отразить внезапный удар. А потом чужеземцы удивляются, отчего рядом с Владыкой униэн никогда не увидишь хотя бы парочки телохранителей. Да он сам кого хочешь защитит от подлого удара. И только от самого себя, как известно, нет спасения.