Зловещая тайна
Шрифт:
Кэролайн огляделась и заметила на другом конце комнаты чье-то лицо, показавшееся ей смутно знакомым.
На нее пристально смотрел молодой человек, одетый по последнему слову моды с моноклем в руке.
Он поднял монокль, и Кэролайн попыталась вспомнить, где она могла прежде видеть этого человека: она явственно помнила эти темные хмурые глаза и опущенные в презрительной усмешке углы губ.
Вдруг она вспомнила. Ей показалось, что ледяная рука сжала ее сердце и комната закружилась перед глазами.
Как во сне она заметила, что миссис
Он, казалось, слушал ее слова, но продолжал пристально смотреть на Кэролайн, и девушка подумала, что его презрительная усмешка стала еще заметнее.
Кэролайн резко отвернулась и через несколько мгновений вновь обрела способность говорить.
— Скажите мне, — обратилась она к мистеру Стрэттону, — кто этот человек с моноклем в руке?
— Который? — рассеянно спросил мистер Стрэттон.
— На нем фрак из винно-красного бархата, — ответила Кэролайн.
— А, теперь я его вижу! — радостно отозвался мистер Стрэттон. — Но вы ведь должны его помнить? Это кузен Вэйна — Джервис Уорлингем.
Его слова лишь подтвердили то, что ожидала услышать Кэролайн. Теперь она отчетливо вспомнила, где впервые увидела это лицо: почти сросшиеся брови, тонкий, как будто сплюснутый с боков нос.
Он поднялся им навстречу, когда они вошли в гостиную «Собаки и утки», и Кэролайн как сейчас слышала его голос — удивленный и, несмотря на удивление, капризный и раздраженный: «Что вы тут делаете, Риверсби?»
Да, несомненно, это был тот самый человек. Как она сразу не поняла, что этот молодой человек из гостиной и окажется кузеном лорда Брекона, которым она так интересовалась? Почему-то — очень недальновидно, упрекнула себя девушка, — она упустила из виду эту возможность. Конечно, мысли ее обращались к человеку в зеленом сюртуке, когда Кэролайн перебирала в уме события той ночи, но тут же переносились на другое, поскольку, по ее расчетам, у него не хватило бы времени, чтобы выйти из гостиницы, встретиться с Розенбергом и убить его, прежде чем она дошла до разрушенного коттеджа.
Но теперь Кэролайн стало ясно: нельзя было не принимать его во внимание. Ей понадобилось несколько минут, чтобы подняться по лестнице и выслушать болтовню хозяйки. Потом еще какое-то время она решала, что ей делать. Потребовалось время и для того, чтобы запереть дверь, вылезти из окна, перебраться на плоскую крышу, а оттуда на бочку для воды. Ах, какая же она тупица!
Конечно, у быстро шагавшего мужчины, выбравшего более короткий путь к разрушенному коттеджу, было достаточно времени, чтобы сделать то, ради чего он пришел туда, и уйти.
Но даже если все так, как она докажет это? Поверит ли кто-нибудь ее словам, что Джервис Уорлингем был в «Собаке и утке» в ночь, когда произошло убийство? Было очевидно, что он нашел способ замести следы. Лорд Милборн не знал о его присутствии.
Нет, мистер Уорлингем все умно рассчитал; и тем не менее она была свидетельницей того,
Погруженная в свои мысли, Кэролайн за обедом почти не слышала, что говорили ее соседи по столу, почти не замечала блистающее великолепие сервировки из позолоченных блюд и канделябров, букетов с желтыми орхидеями и длинными ветвями аспарагуса.
Обед был прекрасным: все блюда делали честь кулинарному искусству поваров. Жаркое из оленины, баранины, говядины и телятины подавалось под сочными экзотическими соусами. Цыплята, голуби и гуси были начинены трюфелями, устрицами, под редкими приправами. В качестве холодных блюд подали голову кабана, целого молочного поросенка, несколько сортов окорока и соленое мясо кабана, разноцветное, как восточная мозаика.
Пирамида из взбитых кремов и желе была подана к столу вместе с четвертой переменой блюд, включавшей в себе больше дюжины различных кушаний, и даже знаменитые теплицы Сэйл-Парка не поставляли большего количества деликатесов, чем было предложено на десерт.
Кэролайн почти ничего не ела и с трудом заставляла себя прислушиваться к тому, что говорили ей, вникать в слова и давать внятные ответы — об ответах разумных речи идти не могло.
Все это время мысли ее были заняты появлением мистера Уорлингема в гостинице, его знакомством с сэром Монтегю и — что было в данный момент самым важным — тем, узнал ли он ее.
Она помнила, что в тот вечер в гостинице повернула голову так, чтобы на ее лицо падала тень от шляпы.
Может быть, он не знает, кто она. Маловероятно, чтобы, выйдя из гостиницы сразу же после того, как она поднялась наверх, он вернулся бы туда снова, совершив преступление.
Скорее всего, он ушел оттуда как можно быстрее, так чтобы никто не видел его поблизости, и поэтому мог не знать о том, что в поисках Кэролайн сэр Монтегю обыскивал лес.
«Почему, — недоумевала Кэролайн, — никто не заявил, что видел его?»
Воры и мошенники держатся заодно, и у сэра Монтегю могли быть весьма веские причины не выдавать мистера Уорлингема. О боже, как ей в этом разобраться?
У Кэролайн голова шла кругом, когда она пыталась разобраться в случившемся, отделить одно от другого, чтобы представить себе картину в целом. Практически сделать это было невозможно, и она испытала глубокое облегчение, когда долгий обед подошел к концу и дамы вышли из столовой, оставив джентльменов за портвейном.
— Не оставляйте нас надолго, милорд, — кокетливо обратилась к лорду Брекону миссис Миллер, — в длинном бальном зале будут танцы, и мы будем с нетерпением ждать партнеров.
Лорд Брекон сухо поклонился ей, и миссис Миллер, бросив сверкающую улыбку мистеру Уорлингему, вышла из комнаты вслед за остальными дамами.
Ее платье, как и говорила Мария, было вызывающим.
Сшитое из змеино-зеленого атласа, оно имело такой глубокий вырез, что, когда его владелица сидела за столом, было трудно удержаться от мысли, что на ней вообще ничего нет.