Злой город
Шрифт:
Писк стал слышен сильнее. И шел он из-под мертвого тела.
Дружинники осторожно подняли труп.
— Глянь-ка, малец! Живой?
Меж двух бревен словно в люльке лежал ребенок в залитых кровью пеленках. Острие копья, пробив насквозь тело его спасительницы, лишь распороло холстину у горла, не причинив вреда.
Князь шагнул вперед и поднял на руки заходящийся в крике сверток. А меж бревен остался лежать незамеченным залитый кровью старой няньки золотой крест с цепочкой, перебитой ордынским копьем.
Крик сразу стал тише. Ребенок всхлипнул еще пару раз — и потянулся
— Живой, — улыбнулся князь. — Значит, и город жить будет. Что, Кудеяр, отстроишь со своими молодцами Козельск заново? В Новгородские земли, сам знаешь, тебе до поры путь заказан.
— Отстроим, отчего не отстроить, — вздохнул подошедший атаман лесных разбойников. — Главное, князь, чтоб, случись чего, вновь подмога не опоздала.
На лицо Александра Ярославича набежала тень.
— Твоя правда, Кудеяр, опоздали мы сегодня с подмогой. С себя я в том вины не слагаю. Но, видит Бог, не опоздаем завтра. И впредь всегда вовремя мечи свои обнажать будем, пока не очистим Землю Русскую от нечисти. В том клянусь на этом пепелище кровью убиенных русичей. И еще клянусь, что не забудем мы той святой крови вовеки…
Эпилог
— Так на чем мы остановились?
— «Жители Козельска, собрав совет, порешили не сдаваться Батыю, сказав: «Хоть наш князь и молод, но положим жизни свои за него и, здесь славу сего мира приняв, там небесные венцы от Бога примем», — повторил послушник.
— Истинно так, Василий. Продолжай.
Монах погладил деревянным двуперстием чуть посеребренную сединой черную бороду.
Отрок вновь окунул перо в чернильницу, осторожно стряхнул лишнее о край, чтобы избежать кляксы, и приготовился писать.
— Татары же бились у града…
— Отец Даниил, а почему надо писать «татары»? — перебил послушник. — Наш конюх Шонхорка, ну, тот, что тогда сам Козельск осаждал, а после в полон сдался и крещение принял, говаривал, будто татар-то в Орде вовсе мало было. Все больше нируны, кераиты, тангуты, меркиты, найманы…
— Где ж мне на всех в харатье места-то взять? — развел руками монах. — Да и потом летопись — это чтоб потомки поняли, об ком речь идет. Татар-то каждый знает, а твой найман — поди пойми, кто он такой?
Отрок вздохнул и старательно вывел сказанное. Голос монаха вновь торжественно зазвучал под сводами кельи.
— Татары же бились у града. Желая захватить его, разбили городскую стену и взошли на вал. Жители же на ножах резались с ними и, посоветовавшись, порешили выйти на полки татарские. И, выйдя из города, иссекли пращи их и, напав на полки их, убили татар четыре тысячи и сами побиты были. Батый же, взяв город, перебил всех, не пощадив никого от отроков до младенцев, молоко сосущих. А о князе Василии до сих пор неведомо. Иные говорят, что он в крови утонул, так как мал был. Татары же, не сумея называть тот град Козельском, назвали его Злым Городом, поскольку бились они за тот город семь недель и убиты были под ним три сына темничьих. Татары же, искавшие их, не могли их найти среди множества трупов.
Батый же, взяв Козельск,
Послушник поднял на монаха удивленные глаза.
— И это все, отец Даниил?
— А что еще? — в свою очередь удивился монах.
— Так мне дядька Никита, дружинник князя Александра, что приезжал летом в монастырь поклониться иконам, сказывал, будто кроме русичей еще много людей разных народов бились за Козельск и погибли, его защищая. И называл их поименно — Ли, Григол, Кудо, Рашид… Да и о наших богатырях мы тоже почитай ничего не написали…
— Так то ж летопись, — улыбнулся монах. — Только самое важное пишется.
— А о князе Александре Невском, что порешил ордынских мародеров и повелел Козельск заново отстроить? И как он меня тогда спас, об том мы тоже ничего не напишем? — почти возмущенно вскричал отрок.
Монах покачал головой.
— Десять лет назад не велел князь ничего писать ни о себе, ни о подвигах своих. Да и потом, не пишут летописи пространно и поименно героев в них редко упоминают.
— А если все ж пространно? — не унимался отрок.
— Пространно в житиях святых пишут, брат Василий, — улыбнулся монах. Ему нравилась бойкая настойчивость маленького послушника.
— Так разве ж не святой князь новгородский Александр, который двадцати лет от роду разбил шведского бискупа на Неве, а через два года — немецких рыцарей на Чудском озере? — притопнул ногой отрок, носивший имя Василий, данное ему в память о козельском князе, которого так и не нашли на пепелище сгоревшего города. — По силам ли такое обычному человеку?
— Как знать, — развел руками монах. — Князь и поныне здравствует, дай ему Господь здоровья на многие лета. Может статься, ты и напишешь его Житие, коли на то будет Божья воля. И о нем, и о Козельске. Только давай наперво этот урок закончим, а то за разговорами до обедни ничего написать не успеем.
— Напишу. Обо всем напишу, — прошептал отрок, вновь склоняясь над исписанным листом харатьи. — И Господь мне в том поможет, я знаю…
2005-2006 гг.
Автор выражает искреннюю благодарность Сергею Мануковскому, Алексею Лагутенкову, Георгию Тодуа и Павлу Баранникову за помощь в создании этой книги.
Словарь
Арха — водка из кобыльего молока.
Байдана — разновидность кольчуги, состоящая из крупных, плоско раскованных колец.
Бармица — кольчужная сетка, прикрепляемая к шлему для защиты шеи.
Барон-тала — «западная страна», Тибет.
Бахтерец — комбинированный доспех — кольчуга либо пластинчатый доспех без рукавов, усиленный металлическими пластинами.
Батыр — богатырь.