Злой город
Шрифт:
Остальные преследователи круто повернули коней. Один из них метнул волосяной аркан, захлестнул ногу незадачливого стрелка и потащил его по грязи, подальше от опасного места.
— Кажись, попал, — довольно осклабился Кузьма.
— С почином! — хлопнул его по спине Егор…
Семен Васильевич въехал в ворота и, сбросив связанного пленного на руки подбежавших дружинников, соскочил с коня. Сзади него плюхнулись в лужу половинки седла, расколотого ордынской стрелой. Всхрапнув, конь прянул назад и тут же запутался передними ногами в стременах и подпругах.
— Тихо, тихо, родимый!
Молодой парень поймал
Рот Тэхэ был заткнут его же собственным поясом. На затылке сотника наливалась синевой изрядная шишка. Кровь стучала в висках, а лицо немилосердно терлось об звенья трофейной кольчуги — здоровенный дружинник нес его на плече, словно мешок, в который грязные рабы, следующие за Ордой, собирают навоз для кизяков [89] . Но Тэхэ терпел. Видит Тэнгре, если надо, он вытерпит и не такое…
89
Кизяк — высушенный в виде лепешек или кирпичей навоз с примесью резаной соломы. Применялся на Ближнем Востоке, Кавказе и в Средней Азии как топливо и строительный материал (тюркск.).
Рядом с Митяем, который тащил пленного легко, словно ребенка, шагал Семен. За ними бежали ребятишки, радостно визжа:
— Ордынца, ордынца поймали! Дядька Семен ворога изловил!
В воротах детинца, скрестив руки на груди, стоял воевода. Спрятав довольную улыбку, Семен подошел и кивнул на пленного:
— Вот, Федор Савельич, не обессудь за самоуправство, но я тут, кажись, ихнего сотника в полон взял. Судя по пайцзе.
— По пайцзе?
— Ну да, — кивнул Семен, щелкая ногтем по бронзовой пластине, свешивающейся с пояса, который до сих пор никто не удосужился вытащить изо рта Тэхэ. — Такие штуки у них в Орде сотники носят.
— А ты про то откель ведаешь? — как бы между делом спросил Федор Савельевич.
— Что ж, когда я в походы с торговыми поездами ходил, ордынцев не видел? — пожал плечами Семен. — Я тут намедни пораскинул умишком и рассудил, что коль на нас такая сила прет, то нелишне про ту силу заранее вызнать. А поскольку ты б все равно одного не пустил, я украдкой ночью из города ушел.
— Верно рассудил, — смягчился воевода. — Лихо, Семен Васильевич, лихо. И как удалось?
Семен самодовольно ухмыльнулся.
— Он коня поил на рассвете. Тут я ему по башке кулаком и засветил. Ну, мой кулак все знают.
В собравшейся толпе послышался одобрительный ропот.
— Эт так, — произнес кто-то. — Смотри-ка, наш Семен не только на ярмарке горазд кулаками махать.
Семен снова усмехнулся.
— Я тут смотрел-смотрел, да и подумал, что крепкий тын да высокий вал, оно, конечно, хорошо, но вражий язык — это завсегда вражий язык, — громко сказал он, не то для воеводы, не то для собравшегося вокруг народа. —
— Дело говоришь, Семен Васильевич, — кивнул воевода. — От града и от меня лично — благодарствую. Великую ты службу сослужил. Только насчет пятки прижигать — это мы, думаю, обойдемся. Похоже, он уже и без того созрел.
Воевода кивнул на пленника.
От висения вниз головой плоское лицо кочевника налилось кровью, словно брюхо разъевшегося комара — того и гляди лопнет. Он было начал корчиться, но Митяй деловито хлопнул пленника по мягкому месту — виси, мол, не рыпайся! И сейчас Тэхэ лишь неистово вращал глазами, боясь лишний раз пошевелиться — рука у Митяя была тяжелая.
— Неужто сказать чего хочет? — подивился воевода. — Вот ведь нынче развелось иноземцев, что по-нашему разумеют!
Семен захохотал:
— Как насчет ихних пяток или чего повыше беседа начинается — они все враз на любом языке говорить начинают. Хоть на птичьем, хоть на славянском.
Он протянул руку, ухватился за пайцзу и дернул. Пояс вывалился изо рта Тэхэ. Сотник закашлялся, его лицо стало багровым.
— Пятка не нада. Все скажу, — прохрипел он.
— Во-во, что я говорил? — хмыкнул Семен.
— Переверни, — приказал воевода.
Митяй легко, словно тряпичную куклу, стряхнул с плеча пленника и поставил на ноги. Тот разинул рот и задышал, словно сом, вытащенный на берег.
— Кто языку обучал? — спросил воевода, когда пленник немного пришел в себя.
— Никто не обучал, — мрачно ответил Тэхэ. — Рязань брал. Коломна брал. Владимир брал. Много урусский земля гулял. Сам язык узнавал.
Тень пробежала по лицу воеводы.
— Башковитый попался, — сквозь зубы процедил он. — Прям самородок. Ну, вой, ведите самородка в детинец, толковать с ним будем.
Митяй положил руку на плечо сотника и слегка подтолкнул. И тут же придержать пришлось, иначе не миновать бы тому падения носом в лужу — Митяй порой силушку не рассчитывал. Особо, когда про сожженные русские города слышал от того, кто принимал в том сожжении не последнее участие.
Воевода с Семеном пошли следом.
— И что? Близко ли Орда? — спросил воевода вполголоса, чтоб не слышали горожане, те, что остались сзади судачить о небывалом подвиге козельского купца.
— Близехонько, — так же тихо ответил Семен. — Думаю, завтра с утра здесь будут.
— Добро, — нехорошо усмехнулся воевода. — Гостинцы мы им уже приготовили.
* * *
Дед Евсей напрягся и разлепил глаза. Сделать это было непросто — на веки словно кто по железному рублю [90] положил. Ох, и крепка оказалась медовуха!
Едва мир перестал плавать в размытой дымке, дед — откуда только прыть взялась! — метнулся к самострелу и сноровисто навел его на противоположный угол.
В том углу, скрестив ноги по-восточному, спокойно сидел крестоносец и аппетитно уминал хлеб с сыром.
90
Рубль — здесь: рубленый брусок металла.