Злыднев Мир.
Шрифт:
– Точно Бочка, над котлами вьется как муха над дерьмом. – Пропищал ответный дискант.
Он небось, Суслик, – думает что в честь него, туда сегодня заместо обычного дерьма, еду положили. – И не мечтай братан Белый, будет тоже что и вчера.
– А может он там у себя на полях, как раз к навозу то и привык. Что им мужикам сиволапым еще жрать то? – пропищал Суслик с удовольствием погружая ложку в здоровенную, полную до краев миску.
– Будто это вы, два обалдуя хлеб растите. Его мужик и растит…. – пробурчал в ответ Седой, обжигаясь горячей кашей.
– Только жрет все равно одно дерьмо. Сам же вчера рассказывал, почему от своего ярла ноги сделал. – Пробасил Бочка с удивлением замечая что
– А …. Ну это да… конечно. Только не надо уж совсем-то…Ну сами понимаете. – На всякий случай прикидываясь смущенным ответил Седой, – А добавку тут выпросить реально?
– Да ты Белый не тушуйся. То что ты в холопах ходил, это ничего. У нас в Армии половина таких, причем большая. Зато теперь мы сами любого хоть ярла, хоть барона…. У нас теперь один хозяин, – Вождь, (насчет добавки…, Суслик, – подсуетись). – А он знаешь какой мужик…., сам не брезгует в строй вставать, и из одного котла с нами ест….., так что мы за него, хоть на баронов, хоть на ярлов, хоть на самого Злыдня лысого… Так что с нами не пропадешь. Мы теперь этих…, в бараний рог… Мы теперь сила. Нас все боятся.
– Ну если все, – тогда может и в правду не пропаду. А с кем вы воюете-то?
– Хватит жрать, оправиться и построиться. – Прорычал начальнический голос, и наши друзья бросились исполнять. – Что, – набили брюхо? – Продолжил орать голос. – Пора отрабатывать армейские харчи. Строевые.
И начались строевые занятия. Которые, наш герой проделывал с легкостью и видимым удовольствием, за что даже был отдельно похвален наблюдавшим за занятиями сотником.
Для Седого все это было чистым удовольствием, почти игрой. Он с радостью замечал, как его тело безупречно выполняет команды раньше, чем голова осознавал их значение. И он с видимым превосходством начал поглядывать на своих сослуживцев, многие из которых отнюдь не могли похвастаться подобной сноровкой. Особенно тяжело это давалось зубоскалу Суслику, который частенько забывал через какое плечо надо поворачиваться, с какой ноги начинать движение, или терял свое место в строю при сложных перестроениях. Так что спустя несколько минут Седой уже по старой армейской привычке начал помогать ему пинками и локтями.
– А ты новенький, похоже в строю ходил. Может и десятником был? – спросил, заметивший его энтузиазм сотник.
– Может и был, – нехотя ответил Седой, – что было то давно сплыло.
– Ну, тут этого стесняться нечего. Все мы под магами лямку тянули…, – как-то по-своему понял его ответ сотник. – Однако, в нашей Армии твои умения послужат доброму делу. А хорошие десятники нам нужны. Так что если хорошо покажешь себя на «боевых», – по приходу в гарнизон сразу порекомендую тебя в младшие командиры.
Сразу и приступили к боевым упражнениям, которые к стыду Седого пришлось выполнять со здоровенной палкой в руках, которую «местные» называли копьем.
Под конец он не выдержал и в ответ на тираду сотника что дескать, – «Если вы в совершенстве освоите все приемы обращения с копьем, не одна сволочь не сможет разбить ваш строй», не выдержал и весьма громко и выразительно хмыкнул.
Этот хмык, не остался незамеченным руководством, и нашему герою было предложено объяснить, что это за звуки вылетают у него изо рта. (Вообще-то, все это было сказано, несколько иначе, но если автор будет дословно повторять все речи армейского руководства, у него скоро закончатся многоточия).
В ответ наш герой, используя сходную лексику, выразил сомнение в обоснованности столь категоричных заявлений, и высказал предположение, что любой, мало-мальски обученный боец, представляющий какой-нибудь более достойный вид войск, ну… предположим меченосцев, с легкостью их опровергнет.
В ответ, руководство позволило себе высказать
Наш герой скромно, но с достоинством подтвердил обоснованность данного предположения. В ответ на что ему было любезно предложено подтвердить свои слова делом. Седой не стал прятаться в кусты, и данное продолжение принял. После чего отрубив на глазах у потерявшего дар речи сотника, часть древка своего копья, вышел из строя и взмахнув пару раз своим инструментом пошел в атаку.
Ну естественно он прорвал строй своих новых товарищей, сделав это легко и изящно. А затем по просьбе не верящего своим глазам высокого руководства, еще дважды повторил этот номер на бис.
Взбешенный сотник, (бывший кстати местным чемпионом), предложил помериться силами один на один. Вышел с мечом против палки, и спустя несколько минут, выплевывая изо рта кровь и осколки разбитого зуба, провозгласил что, – «Белый, – самый великий боец, из всех кого он видел». В ответ, разухарившийся Седой, с ложной скромностью заявил что, – «Да в наших отдельных сотнях, были бойцы и покруче». Всем своим видом давая понять превосходство своего рода войск.*
*Должно отметить, – что подобный подвиг, разбить в одиночку строй целой полусотни да еще будучи вооруженным лишь палкой, – было делом действительно удивительным и уникальным. И если бы Седой что-то помнил о своем прошлом, – он бы и сам ужаснулся и удивился этой своей внезапно открывшейся крутизне.
Откуда она взялась? – Отчасти, это стало побочным эффектом лечения Умника. Который, дабы спасти почти убитому Полтиннику жизнь, до совершенства отрегулировал все функции его организма, результатом чего стали просто отменное здоровье, мгновенная реакция, совершенная моторика, и быстрое восстановление после нагрузок. (Что особенно ценили его деревенские «подруги»). Еще свой вклад вносило и то, что забыв умом про боль и страх, его тело сохранило навыки бойца, и приобрело способность отключать когда нужно мозги, отдавая управление рефлексам и инстинктам. А они у Седого были развиты чрезвычайно хорошо, (смотри, главу 1). Ну и пожалуй еще более значимый вклад в боеспособность Седого, внес сам автор. Которому западло описывать какого-нибудь дохляка и неумеху, а подавай супермена и мега-супер-гипер бетмана. Все эти обстоятельства, и делали нашего героя крутым парнем, что он и доказал своим новым сослуживцам.
Если честно, то впоследствии, он и сам не смог бы объяснить, зачем ему понадобился этот выпендреж и показуха. Куда разумнее в его ситуации было бы скромненько и незаметно сидеть с краешку и не высовываться. Но толи это было не в характере нашего героя, (иначе он бы и не был героем), то ли на него так подействовало его внезапное возвращение в образ солдата, а может просто сказывалось действие похмелья и нервного возбуждения, но он выпендрился.
И можно сказать, что это было тем самым редким случаем, когда подобный выпендреж оправдал себя. Ибо после подвигов на той полянке, его авторитет поднялся настолько высоко, что новые однополчане, даже не смогли придумать ему достойного его армейского статуса.
К тому времени когда отряд прибыл в свой гарнизон, Седой уже стал легендой местного масштаба. Ему даже почти не пришлось врать про свои подвиги, – восторженные почитатели сделали это за него. А поскольку в сравнительно небольшом гарнизоне, слухи разлетались мгновенно, – то вскоре о Седом узнали все.
Подобная слава поставила его в несколько странное положение. Его непосредственное начальство, смущенное славой великого бойца, просто не знало куда его деть, и как с ним обращаться. Ну разве можно послать человека-легенду мыть сортиры? Или приказать ему стоять в карауле, патрулировать улицы и чистить оружие?