Злые каникулы

Сухачевский Вадим Вольфович

Семен. Да как-то не всегда и слова найдешь…

Полина. Ну тогда давай помолчим.

Молчат.

А вчера, перед отъездом, наши артисты давали концерт для ваших геологов, весело было.

Семен. И ты выступала?

Полина. И я.

Семен. Жаль, меня не было.

Полина. Ничего, мне для того и дали задержаться, чтобы я как-то восполнила. Видишь (кивает

на гитару), пришла с инвентарем. Поэтому и в эту больницу впустили, она же не простая – только для слуг народа, сюда без особого разрешения нельзя.

Семен. Эвон, до чего дослужился!.. Ладно, коли назвалась груздем, исполни что-нибудь.

Полина берет гитару, настраивает. Поет.

(После паузы.) Да, хорошо. А я играть совсем разучился. Ну-ка, дай… (Берет гитару, бренькает что-то.)

За сценой грохот ведра. В палату входит нянечка, похожая все на ту же тетю Зину – видно, многие женщины в этом возрасте бывают похожи друг на друга.

Нянечка. Все, все, дорогие мои, уже девять часов, отбой!

Семен. Ладно вам, еще немного.

Нянечка. Ну, совсем немного, а мне уж будет. Вон, в соседней палате сам товарищ Петрунин лежит.

Семен. Ну, если сам товарищ Петрунин – тогда совсем немножко.

Ннечка. Ну-ну. А я пока… (Начинает убираться в палате.)

Семен (Полине). Что еще?.. Кто ты – я теперь знаю, так что… Вот на скоро ноги встану… Хотя…

Полина. А что обещают?

Семен. Да ну их с их обещаниями!..

В палату входит медсестра.

Медсестра. Товарищ Барский, там звонили из Москвы.

Семен. Кто?

Медсестра. Женщина, зовут Татьяна. Спрашивала о вас.

Семен (несколько раздраженно). Ну так расскажите ей.

Медсестра. Рассказала. Она и сейчас на проводе. Может, сказать, чтобы перезвонила? Я сюда аппарат принесу, здесь предусмотрено.

Семен. Пусть завтра позвонит. Скажите, что сплю.

Медсестра. Хорошо, скажу. (Уходит.)

Полина.

Врать нехорошо.

Семен. А сестрица у меня по-прежнему зануда…

Полина. Ладно, я так… Что-то слова на ум не приходят…

Семен (берет ее за руку). Тогда лучше помолчим напоследок. (После паузы.) А вообще-то лучше спой еще.

Полина. Что бы такое?.. (Берет гитару.)

Семен. Давай ту, что тогда, в Москве.

Полина поет.

Нянечка перестает убираться в палате, слушает.

Нянечка (дослушав песню, после паузы, смахивая слезы). Да, душевно… Как Мария Стюарт…

Семен. При чем тут?

Нянечка. Да тут прошлым месяцем Лёху моего от профкома двумя билетами в наш театр премировали, на «Марию Стюарт». (Полине.) Вы, товарищ Некрасова, и были этой Марией, королевой, которой в конце голову-то…

Семен. Ой, ой, только на себе-то не показывайте!

Нянечка. Да ну вас!.. Вот… Выходим мы с моим из театра, он что-то гундосит про свое, а я все плачу, плачу. Он мне – про завтра, про мастера цеха, а я ему: «Отцепись, зараза!» Думаю: вот живу, телек смотрю, на кухне собачусь с соседками, рубли до получки считаю, носки моему штопаю, а тут – Мария Стюарт!» И опять плачу, плачу… (Вытирает слезы.) Вот… И щас – тоже… Вот вы, товарищ Барский, скажите как культурный человек.

Семен. Волшебная сила искусства.

Нянечка. Может, и так… (Сморкается.)

Входит медсестра.

Медсестра. Семен Борисович, товарищ Некрасова, увы, вынуждена вас разлучить.

Семен. А что такое?

Медсестра. Только что позвонили – назавтра для вас спецрейс готовят, с утра в Москву полетите. Велели проследить, чтобы вы сегодня – пораньше. (Полине.) Так что… Простите уж…

Полина (встает). Да, конечно.

Семен. Счастливо, сестрица. Ни пуха.

Полина. К черту. Счастливо. (Целует его. Быстро выходит.)

Голос Полины (из-за двери). Ой, Игорь. Вы на машине. Уже уезжаете? Я с вами!