Змееед
Шрифт:
— Перехватим товар.
— Как?
— Просто. Рубану угол. Чемодан, по-вашему. На бану-бан-бану, на бану-баночке чемоданчик рубану, и спасибо ночке.
— Поезд днем приходит.
— А в чем разница? Люська, ты мне лопухов на хвосты поставишь, пойдешь завлекалкой-отвлекалкой. Товарищ Холованов, только Людмил Палну нарядить надо и разукрасить.
— Нарядим. Разукрасим. У меня в Большом театре свои люди. Только как, Змееед, ты курьеров узнаешь?
— Они явно в вагоне № 6. Это всегда лучший вагон. Проводник открывает ту дверь, которая ближе к голове поезда. Встану у того самого места, где вагон остановится.
— Как же ты узнаешь место, где он останавливается?
— Ты,
— А потом?
— Ярославль — последняя остановка перед Москвой. Народу в Ярославле выйдет совсем немного. Это же не пригородная электричка. Это поезд очень дальнего следования. Люди издалека едут в Москву или через Москву еще дальше. Кто же из Сибири, с Дальнего Востока, с Колымы в Ярославле сходить будет? Так что сходящих — немного. Курьеров в поезде — трое. Значит, три чемодана. Им лишнего не надо, но и малым не обойдешься. И один чемодан с товаром. Он может быть таким же по размеру, но может быть и меньше. Но он очень тяжелый. С легким нет смысла людей гонять туда-сюда. Итак, выходят два мужика с четырьмя чемоданами. Третий, который дальше в Москву едет, им обязательно поможет. И еще: они вооружены. И это может быть заметно, если дождя не будет, если они не в плащах.
— Ладно, хорошо, ты их узнал и сообразил, какой из чемоданов надо тяпнуть. Но как, украв тяжеленный чемодан на почти пустом перроне, будешь убегать от троих вооруженных мужиков?
Рассмеялся Змееед. Люське подмигивает. И та от смеха заходится.
— Никуда, товарищ Холованов, угол рубанув, убегать не надо. Я на месте стоять буду. Я буду им улыбаться нагло. Так, Люська?
— Так, Змееед.
— Хорошо. Вам из погреба виднее. Только у нас, братцы, проблема. И очень большая.
— Ив чем же, товарищ Холованов, проблема?
— В том проблема, что золото везут товарищу Ягоде, а товарищ Сталин строго настрого запретил любую работу против товарища Ягоды. Если перехватим, мы станем не только врагами Ягоды, но и самого Сталина.
— Почему Сталин против Ягоды работать не разрешает?
— Это я вам потом растолкую. Но дело обстоит именно так: мы станем врагами и Ягоды, и Сталина. Что делать будем?
— Будем, товарищ Холованов, работать. Выхода нет. Иначе нас Ягода все равно по одному передушит.
Завершился показ новой формы. Доволен товарищ Ягода. Выходят молодцы строевым шагом.
Буланов Павел Петрович улыбнулся Железному Генриху и вроде даже и подмигнул:
— Лейб-кампания.
Железный Генрих шутку оценил. Улыбнулся и повторил:
— Лейб-кампания.
Глава 9
— Дождь будет. И очень сильный.
— Почему, Змееед, так думаешь?
— А ты, товарищ Холованов, в небо посмотри. Облака на горы и башни похожи.
— И что?
— А то, что врежет.
— Ладно, предсказатель, посмотрим, на что способен.
К делу готов?
— Готов.
— Люсь, завлекалка-отвлекалка, готова?
— Готова.
— Иди, Змееед, первым.
Ярославль — это место, в котором веками вершилась великая история Земли Русской. Тут люди жили всегда. За тысячи лет до того, как Ярослав Мудрый в 1010 году заложил на берегу Волги город своего имени. Символ Ярославля — медведь с золотой секирой в лапе. Медведь — это не просто сила, но сила в единстве с осторожностью, предусмотрительностью, хитростью.
Нас с вами занесла нелегкая
На станции Ярославль-Главный 39 путей и четыре платформы — одна высокая боковая и три островных.
Курьерские поезда, идущие от Москвы, Ярославль-Главный принимает на первый путь, идущие в Москву, — на четвертый и пятый пути. Это третья высокая островная платформа.
Прямо скажу — не велика радость после бессонной ночи оказаться ранним утром на пустой, продуваемой всеми ветрами платформе. У вас, где-нибудь в теплых широтах, в конце августа — лето. А в Ярославле — осень шелестящая, моросящая, сквозняковая. Холодно, мокро, противно. Тучи над Ярославлем водой перегружены, за верхушки столбов цепляются. Они не плывут, не скользят, не бегут. Они висят на месте, словно аэростаты заграждения, закрывая небо от края до края.
На третьей платформе Змеееда в этот час не оказалось. Не знаю, почему. Может, план изменил, может, вовсе от него отрекся. Согласимся: непростое это занятие — спереть тяжеленный чемодан килограммов на тридцать, а то и больше, на платформе, спереть не у зазевавшейся сдобной удоволеной бабенки, вернувшейся из сладостного отпуска на черноморских берегах, спереть надо у двух, а то и трех вооруженных чекистов, которые головами отвечают за сохранность груза. Хорошо в толпе угол рубануть, в суматохе, а как спереть, если на платформе только дежурный со свистком в зубах, один-единственный, зевающий во весь рот, носильщик с тележкой да редкие совсем пассажиры. Вон там один. И вон еще. Хорошо бы спереть на первой платформе — тут в здание вокзала юркнуть можно да на привокзальную площадь. А как спереть на островной платформе? С нее путь только через громыхающий железный мост, который над путями навис, с тучами сцепившись. Поди, потаскай такую тяжесть по ступеням вверх к серому небу, а потом вниз к такой же серой земле. Можно бы под стоящие эшелоны нырнуть. Но все пути, от первого до десятого, сегодня пусты. А все начиная с одиннадцатого эшелонами забиты. Так ты ж попробуй до них добеги! С третьей платформы спрыгнув, два пути надо пересечь, на четвертую платформу взобраться, пересечь ее, соскочить… И все это на открытом месте. Окажись милиционер рядом, пальнуть может в воздух. Может и в загривок. Да и чекисты, хоть и наряжены в гражданских, тоже вооружены. Милиционера ждать не будут — изрешетят. Кроме того, вот прямо сейчас на пятый путь выкатывает «Хабаровск — Москва», отсекая дорогу к тем дальним эшелонам.
Скрипнул тормозами курьерский из Хабаровска, плавно замер. Проводник шестого вагона дверь распахнул, выпускает тех, кто сходит в Ярославле. Их только двое. С четырьмя чемоданами. Третий их попутчик дальше едет до самой Москвы. Он помогает чемоданы вынести на платформу. Загораживая проход, в вагон лезет небритый, вонючий, веревкой подпоясанный субъект с огромным, неподъемным самодельным фанерным чемоданом, явно «Made in GULAG»:
— На Арзамас?
— Нет, это поезд в Москву.
— А мне на Арзамас!