Змееловы (с иллюстрациями)
Шрифт:
Вера Петровна нерешительно поднялась:
— Как насчет машины?
Алексей Владимирович вздохнул:
— Опять на поклон милиции…
— Я могу сама позвонить Скорину, — предложила следователь.
— Сам позвоню. Пока можете ознакомиться с заявлением.
Вера Петровна вышла. Она отлично представляла себе разговор Холодайкина с начальником райотдела внутренних дел. Скорин, разумеется, без промедления даст оперативную машину. Но при этом обязательно отпустит шутку насчет своего бензинчика, зная, что это Алексею Владимировичу как нож
Вера Петровна позвонила мужу на работу, предупредив, что выезжает по делу и обедать дома не будет.
Одним из понятых Вера Петровна решила взять свою соседку — пенсионерку Давыдову. Старушка сперва испугалась, потом засуетилась, захлопотала, надела свое праздничное платье — длинную черную сатиновую юбку и синий бостоновый жакет с накладными плечами, сохраняемый для особо важных случаев в шкафу завернутым в чистую тряпицу.
Распространяя вокруг себя сильный запах нафталина, Давыдова важно взобралась на заднее сиденье, на всякий случай оглянувшись. Убедившись, что это событие зафиксировано сразу в нескольких окнах, она осталась довольна.
— Дарья Александровна, — повернулась к ней следователь, когда машина тронулась, — может, посоветуете, кого еще взять?
— А нешто надо?
— Полагается двоих.
Старушка замялась. Делить с кем-то из соседей или знакомых свое особое положение, а главное, монополию на почетное место на вечерних старушечьих посиделках ей не хотелось.
— Обязательно с городу? — спросила она.
— Чтобы долго не разъезжать.
— Тогда можно Михеича, кума. Лесник он, аккурат но пути.
— Заедем за ним, — согласилась Седых.
«Газик» проехал мимо железнодорожных мастерских. Из-за высокого забора доносились мерные вздохи молота, резкий стук железа.
Прислушиваясь к шуму, Вера Петровна почувствовала, как в груди у нее шевельнулось что-то теплое. Она представила себе Геннадия в засаленной, задубевшей спецовке. Своего мужа за работой она никогда не видела. Но он всегда приносил домой запах железа, машинного масла и еще чего-то неуловимого, чем пахнет поезд, пахнет дорога и все связанные с ней непонятные радости.
Что он испытывает к ней по-настоящему в душе, она не знала. А так хотелось знать. Потому что, честно говоря, ей до сих пор не верилось, что у нее есть муж, человек, который ее любит.
Поженились они два года назад. Это случилось до удивления просто и естественно.
Среди своих подруг, где бы это ни было — в детском доме, потом в ПТУ, в Томске, на заводе в Североуральске, — она всегда ощущала себя неуклюжим, нескладным, грубым переростком. Девчонки с годами хорошели. А Верка оставалась для них скорее парнем: почти на голову выше, шире в плечах, с большими крепкими руками. Но самое смешное — ей больше, чем им, хотелось возиться с тряпками, посудой, хотелось шить, вышивать, готовить обед, бежать на свидание, а еще — кому-то гладить
Все сверстницы повыходили замуж, разводились и снова находили мужей, а она считала годы и удивлялась, что, имея за плечами тридцать с лишним лет, еще может мечтать о своем парне так же, как в восемнадцать.
Всесоюзный юридический заочный институт она выбрала случайно. Но потом юриспруденция ей понравилась, и закончила она ВЮЗИ с отличием.
Направили в Талышинск. Два с половиной года назад.
Земфира Илларионовна — сухонькая, аккуратная женщина, ветеран райпрокуратуры — предсказывала ей в мужья Холодайкина.
Но появился Геннадий Васильевич. Вдовец. Чуть моложе ее. И стал Геной, ее мужем…
И только она вспомнила о нем, как Давыдова, тронув Веру Петровну за плечо, спросила:
— А может, твово мужика возьмем?
— В нашем деле, тетя Даша, семейственность не допускается, — улыбнулась следователь и подумала о телепатии: есть, наверное, что-то.
— Ишь ты… — удивилась старушка и, помолчав, добавила: — А то как же, правильно, с другой стороны. Вот маюсь спросить тебя, Вера Петровна, да боюсь, может, нельзя…
— Спрашивайте, отчего же…
— Что, говоришь, натворили там эти змеевики?
Молоденький шофер, улыбнувшись, переглянулся со следователем.
— Змееловы, Дарья Александровна, — поправила следователь, пряча улыбку. — Пропажа у них.
— Ага, — удовлетворилась старушка и замолчала.
Михеича застали дома. Хозяйство его располагалось прямо на полянке, в лесу, на высоком сухом месте. Аккуратно сложенная изба, позади — огород со всякой всячиной. Сам хозяин с двумя взрослыми сыновьями ворошил свежескошенное неподалеку от усадьбы сено. Тут же паслась корова, лениво обмахивая себя хвостом.
Выслушав Веру Петровну, лесник, ни слова не говоря, собрался ехать. В машину он взял с собой ружье.
— Оружие тебе зачем? — спросила Давыдова. — Там ничего опасного не предвидится.
— Знаю, кума. Обратно хочу по лесу пройтись.
— Время другого не найдешь?
— А время все мое, — усмехнулся Михеич. — Сижу — работаю, сено кошу — работаю, по тайге хожу — работаю.
— Хорошая служба у тебя, — вздохнула старушка.
— Не жалуюсь… Ты, паря, левей возьми, — сказал он шоферу. — Напрямки можно проехать.
— Вёдро нонче, — опять заговорила старуха.
— Вёдро, — согласился лесник.
— Как урожай?
— Похуже прошлогоднего будет. — Михеич помолчал и добавил: — Километра через три на место прибудем.
— Вы у них бывали? — обернулась Седых.
— Захаживал. Ребята ничего. Приветливые. Правда, у озера тугаи пожгли…
— Слышала… И много народу здесь бывает? — спросила следователь. — Посторонних.