Змееловы (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Понятно. Я уж вас буду называть настоящим именем. Знаю, что вы заняты очень, но мне нужно кое-что у вас узнать, Христофор.
— Мне ничего не известно, — произнес мрачно Горохов. — Совершенно никаких сведений, которые открыли бы что-нибудь новое для вас, я не имею.
— Сколько людей, столько взглядов и мнений на одно и то же событие.
— У меня нет мнения, потому что вся эта история мне самому не ясна. Да и нет времени копаться. У меня экзамены осенью…
— Знаю.
— Вот
— Я знаю, что вы очень хорошо работаете в экспедиции. Но вы ведь, помимо этого, еще сдаете лекарственные травы для фармацевтической промышленности?
— В этом есть что-нибудь нечестное? — угрюмо посмотрел фармацевт на следователя.
— Наоборот. Вы зря думаете, что я сейчас начну вас на чем-то ловить.
— Я не думаю. Но травы я больше не собираю.
— Почему?
— Новый бригадир запретил, Клинычев, — усмехнулся Горохов. — Главное, говорит, больше змей ловить.
— У вас большая семья?
Горохов кивнул.
— Мать, сестры, братья на руках?
— Я живу с женой и со своими детьми. Только.
— И стоит вам, совсем еще молодому человеку, так нагружать себя работой?
— Значит, стоит, — буркнул Горохов.
— Сколько у вас детей?
— Пятеро.
— Сколько, сколько?!
— Пятеро.
Вера Петровна молча уставилась на него. Она не знала, как себя вести: улыбаться — как бы не к месту, сочувствовать — тоже неудобно.
— Не может быть! — протянула она удивленно.
— Может, как видите.
— Так сколько же вам лет?
— Двадцать пять.
— А детям?
— Двоим по два с половиной, а трое еще грудные, им по шесть месяцев.
— Понятно. Двойняшки и тройняшки. (Горохов кивнул.) Как же ваша жена управляется с ними?
— Горздрав няню выделил.
— Да, конечно, случай, можно сказать, выдающийся. Наверное, квартиру?..
— Да, и квартиру дали четырехкомнатную.
— Ясно, ясно. Пятеро душ — не шутка. А с другой стороны, что-то есть в этом значительное…
— Сто двадцать пеленок в день. А если запоносят, то все двести.
— Жена ваша работает?
— Разумеется, нет.
— Да, как я об этом не подумала. Вам тяжело?
— Как вам сказать… — произнес Христофор и впервые улыбнулся. — Действительно, есть в этом что-то значительное, как вы сказали.
— А почему вы выбрали фармацевтический факультет? С детства увлекались?
— Нет. Просто так получилось. Раз уж пошел по этой дорожке. Ведь сначала медучилище закончил. Работал фельдшером.
— Скажите, Христофор, когда в тот вечер Гриднева упала в обморок, вы, кажется, были рядом, в операционной?
— Да.
— Вы, как человек, имевший дело с больными, ничего подозрительного не заметили?
Горохов стал отвечать на вопросы осторожно.
— Нет, не заметил.
— Это был настоящий обморок?
— Да, настоящий. Пульс ослабел. Отлив крови от конечностей, потливость, слабость…
— Значит, все было естественно?
— Все было естественно.
— Кто прибежал на крик Гридневой в лабораторию?
— В самой лаборатории уже находился Пузырев, потом прибежала Зина, а потом Чижак и Клинычев. Они прибежали одновременно.
— Значит, в комнате побывали все члены экспедиции, которые в тот момент находились в лагере?
— Да.
— Когда вы прибежали из операционной на крик Гридневой, сейф был открыт?
— Не помню.
— Потом, когда вы прибирались, сейф был открыт или закрыт?
— Не помню. Я на это не обратил внимания.
— А если бы он был открыт, вы бы обратили внимание?
— Наверное, обратил бы.
— Значит, он был закрыт?
— Не помню.
— Хорошо. Вы, змееловы, в экспедиции на хозрасчете: сколько добудете змей, столько и получите. Верно?
— Верно.
— Когда вы получали деньги в последний раз за отловленных змей?
— Мы, собственно, еще за них не получали денег. Это будет сделано по окончании экспедиции.
— А на что вы сейчас живете?
— Когда ехали, взяли с собой деньги из дома на весь сезон. Здесь скинулись на еду, мыло — в общем, хозяйственные нужды. Живем общим котлом.
— А личные расходы?
— Анна Ивановна выхлопотала для нас аванс, небольшой, правда. Скоро должен прийти. Переводом.
— Значит, ни у кого из ребят денег нет?
— Не знаю. У меня — нет.
— У Клинычева?
— Не знаю.
— У Чижака?
— Не знаю.
— У Пузырева?
— Не знаю.
— У Азарова?
— Нет.
— Вам это точно известно?
— Да.
— Откуда?
— Недавно я попросил у него взаймы пятьдесят рублей. Домой надо было послать. Он сказал, что ему тоже надо посылать старикам. Он одолжил у Кравченко сто рублей. Пятьдесят дал мне, а остальные, наверное, послал своим родителям.
— И часто он одалживал деньги у Кравченко?
— Не знаю.
Вера Петровна поняла, что Горохов снова ушел в себя. И решила, что дальше говорить с ним бесполезно.
…Уже перед самым концом рабочего дня к Седых в кабинет ввалился майор Скорин — начальник Талышинского РОВДа. Именно ввалился — такой он был рослый, крепкий, с гривой каштановых волос.
Стул под ним, крепко припечатанный к полу, жалобно скрипнул.
— Ну и мебель у тебя, Верунчик! Для шкилетов.
— Тебя и дубовая не выдержит! — засмеялась Вера Петровна.