Змеиная вода
Шрифт:
– Ну да… подползла и укусила. А эта дура, вместо того, чтобы на помощь звать или испугаться, легла да и померла с блаженной улыбкой на лице… - Захар вытер руки тряпкой. – Нет уж… не верю! Так что, пусть некромант разбирается, что тут да как…
И с этим утверждением Бекшеев был согласен.
Он взял мешок с вещами покойной, на удивление легкий. Разве что босоножки на каблуке что-то да весили… и это тоже резануло взгляд. Причем не только Бекшеева.
– Вот кто, - проворчал Захар. – В здравом уме попрется на болото в босоножках… дурь… кругом одна нескончаемая дурь. И беспросветная тупость.
Глава 13
Глава 13 Тропы
«А кости головы у змеи таковы, что пасть она может разевать зело широко, отчего и самая малая змеица способна проглотить добычу, себя больше»
Книга о змеях.
Бекшеев нашелся не в самом морге, куда я заглядывать не стала, но в дверях, в компании обоих целителей. Причем старались те держаться в стороне друг на друга, при том то и дело поглядывали. Захар на Людочку.
Людочка на Захара.
Прелесть просто…
В общем, такой компанией в кабинет мы и вернулись.
– Может, - Бекшеев нес в руках пакет, который поставил на стол. – Вы и про них что-то да скажете? Помните этих женщин?
И листочек из кармана вытащил, вчетверо сложенный.
Подготовился, стало быть.
Хотя логично, да. Если кто и будет знать местных, то жандармы и целители.
– Попробую, хотя… - Людмила осторожно взяла листик из рук Бекшеева. – Я… конечно, знаю… хотя и не так, чтобы близко… просто город маленький. Из целителей только я… была только я. Ко мне и обращались. Тихарева Анна. Её вот хорошо помню. Сложный перелом левой руки, плечевая кость и такой, нехороший, со смещением, скручиванием. Плюс в лучевой и локтевой трещины. Я честно предлагала отправить её в губернскую клинику, потому что не была уверена, что справлюсь. Там по-хорошему нужна была операция. Да что там нужна. Жизненно необходима! А из меня хирург… нет, кое-что могу, конечно. Анна еще долго не обращалась за помощью. Началось воспаление. Жар. Вообще была вероятность, что руку придется отнять. Но мы справились… даже подвижность удалось восстановить почти полностью.
– А руку она как сломала?
– Упала, - сказала Людмила, отводя взгляд. А вот Захар лишь хмыкнул. Список он довольно бесцеремонно отнял, скользнул взглядом и вернул Людмиле. – Я тогда написала заявление в жандармерию. Глупая была. Еще надеялась, что изменю хоть что-то. Заявление приняли, конечно…
Да, кто целителю откажет-то.
– Начали допрашивать. Меня. Соседей. Саму Анну. Она скандал закатила. Что, мол, я её и мужа перед соседями позорю. Что она хорошая жена и все такое… ну и разбирательство это ничем не закончилось. А через месяц она пришла со сломанными пальцами. Сказала, что крышку погреба уронила…
Захар выругался куда-то в сторону.
– И еще сказала, что если я опять жаловаться пойду, то и она на меня пожалуется. А как раз с Каблуковой мы… столкнулись. Из-за Ангелины… и я не стала. Я поняла, что смысла нет. Что им моя помощь не нужна. Глобальная. Вот раны там и синяки… Козулина…
В кабинете Людмилы открыты окна. И откуда-то с улицы доносился запах дыма и жареного мяса.
– Козулина… плохо, честно. Мы с ней сталкивались… кажется, тоже какие-то травмы, но если в памяти не отложилось, то ничего серьезного. Фамилия вот у нее приметная, а саму её вспомнить не могу. Извините. Величкина… а вот её хорошо помню. Шумное тогда дело было. Мужа её чуть
Людмила покачала головой.
– Потом… когда отпустили, он приходил сюда. Ругаться пытался. Грозиться даже. Что это я на него клевету навела и обвинить обвинила. А он невиноватый. Кулаками тряс. Только я ему сказала, что я не его покойная супруга, и заявление написать не постесняюсь. Он и унялся.
– Видели его? Потом, позже?
– Нет. Вроде бы уехал… лучше у Зиночки уточнить. Она, если и сама не знает, то знает, у кого можно выяснить.
Правду сказала.
И с Зиночкой мы нашу прерванную беседу продолжим. И с её бабкой тоже.
Целый список вон есть, с кем побеседовать.
– Звягина… Звягина… извините, но нет. Не помню… Надежда… её-то, конечно, знаю. Она с Ангелиной сюда заглядывала. Библиотеку вот устроила. Для тех, кто болеет. Чтобы люди читали, образовывались… - Людмила робко улыбнулась. – Она полагала, что многие беды именно от недостатка образования. Такая… яркая девушка. Буквально горела изнутри. Ангелина называла её наивной идеалисткой. Они даже как-то поссорились…
– Почему?
– Не знаю. Подозреваю, что из-за Анатолия. Как-то Ангелина обмолвилась, что он из тех, за кого не стоит выходит замуж…
Вот тут я с ней согласилась.
Людочка же покачала головой:
– Пелагею тоже отлично помню. Красивая она была. Очень. Многие заглядывались… - Людмила задумалась.
– Муж…
– Замужем она не была. Кстати, это тоже странно. Здесь сильны старые порядки. И замуж спешат выйти пораньше. В семнадцать или восемнадцать. В двадцать – уже поздновато считается.
А Пелагее Самусевой было двадцать четыре.
– Она жила с матушкой и отчимом. Строгий мужчина. Самусевых в городе знают. Они хозяйство держат. Куры там, коровы, свиньи. И пчелы еще. Часто на рынке торгуют… кстати, сегодня тоже были. Я мёд покупала. Мёд у них отличный. Но уже… - Людмила бросила взгляд на часы. – Поздновато…
– Погоди, это такой звероватый мужик? – уточнил Захар. – С бородой.
– Он самый. Он, конечно, своеобразное впечатление производит…
– Мягко говоря.
– …но на деле очень достойный человек. Во всяком случае не пьет, да и не слышала я, чтобы руку на кого поднимал…
И наверное, по местным меркам это уже много.
– Знаю, что в храм ходит. Даже певчим при нем числится. Я не то, чтобы часто, но иногда заглядываю, - призналась Людмила. – Бабушка моя перед смертью очень уверовала. Так, что почти не выходила из храма. Каялась все… говорила, что много на ней грехов, что душу на небеса не пустят.
Щека Захара дернулась, но сказать он ничего не сказал.
– Но она тихо ушла. Спокойно. И мама сказала, что, видать, принял Господь её душу… и грехи, значит, отпустил. Мама вот избегала… такого.
– Какого? – интересуется Бекшеев.
– Абортов, как я понимаю, - Захар произнес это слово, и щеки Людмилы вспыхнули алым цветом. – Верно?
– Я… мама… мама после бабушкиной смерти как-то вот… сказала, что… тогда все иначе ведь было. Правила строже… запреты… но женщины все равно ходили. К знахаркам, к бабкам каким-то… в баню… были разные средства. И от них лишь хуже становилось. Всем.