Змей и голубка
Шрифт:
– У меня нет другой одежды, – повторила я медленно. Да, совершенно точно проблемы со слухом.
– Стоило подумать об этом прежде, чем вспарывать себе руку. – Он настойчиво протянул ладонь.
Прошла еще секунда.
– Ну что ж, ладно. – С моих губ сорвался безумный смешок. – Ладно! – В эту игру могут играть и двое. Я попыталась стянуть платье через голову, но помешали пальцы – все еще больные и онемевшие. Мокрая ткань сдавила мне шею петлей, чуть не придушив, а я едва не сломала все остальные пальцы, пытаясь ее сдернуть.
И
Я сконфуженно бросила платье ему в лицо.
Голой я не осталась. Все интимные части моего тела скрывало мягкое нижнее белье, но и этого было достаточно. Выбравшись из-под платья, муженек тут же залился румянцем и сразу отвел глаза.
– Там есть рубашка. – Он кивнул на шкаф и покосился на мою рану. – Я велю горничной принести тебе ночнушку. Не дай ей увидеть твою руку.
Когда он ушел, я опять закатила глаза и нацепила одну из его нелепейше огромных рубашек. Она доходила мне до колен и даже ниже.
Убедившись, что муж ушел, я прокралась обратно в спальню. Золотой свет заката сочился в одинокое окно. Я подтащила к нему стол, сверху поставила стул, а затем залезла наверх. Опершись локтями на подоконник, положила на руки подбородок и вздохнула.
Солнце все еще было прекрасно. И, несмотря на все, что случилось сегодня, оно как и прежде заходило за горизонт. Я закрыла глаза, купаясь в его тепле.
Вскоре пришла горничная – проверить окровавленные простыни. Довольная, она молча стянула их с кровати. Глядя ей в спину, я чувствовала, как внутри у меня все сжимается. На меня горничная не смотрела.
– У вас есть ночнушка? – спросила я с надеждой, когда молчание стало совсем уж невыносимым.
Она отвесила мне реверанс, чопорно и четко, но в глаза смотреть все так же избегала.
– Рынок закрыт до завтрашнего утра, мадам.
Не сказав больше ничего, она ушла. Я смотрела ей вслед, предчувствуя дурное. Как наивно с моей стороны было надеяться найти в этой злосчастной Башне союзницу. Даже слугам – и тем промыли мозги. Но если они в самом деле решили, что смогут сломить меня молчанием и одиночеством, их поджидает сюрприз.
Спустившись вниз со своей мебельной башни, я стала бродить по комнате в поисках чего-нибудь, что удастся использовать против моего тюремщика. Средства шантажа. А может быть, оружия. Чего угодно. Я ломала голову, вспоминая все, что применяла против Андре и Грю за прошедшие годы. Открыв ящик стола, я стала копаться в нем со всей церемонностью, которой заслуживал мой супруг. Смотреть там было особо не на что: пара перьев, чернильница, старая истлевшая Библия и… кожаный блокнот. Когда я взяла его и пролистала страницы, несколько листков упали на пол. Письма. Я наклонилась за ними, и на моих губах расцвела улыбка.
Любовные письма.
Той ночью меня разбудил очень растерянный рыжеволосый шассер. Я лежала в ванной, все еще одетая в дурацкую рубашку мужа, когда он ворвался в уборную и ткнул меня пальцем в ребра.
– Что? – Я сердито оттолкнула его, морщась от внезапного света.
– Что ты творишь? – Он отшатнулся, стоя на коленях, и поставил на пол свечу. – Тебя не было в постели, и я подумал… подумал, что ты…
– Сбежала? – договорила я. – Этот пункт все еще у меня в планах.
Его лицо окаменело.
– Это будет ошибкой.
– Все относительно, – зевнула я и снова свернулась калачиком.
– Почему ты лежишь в ванне?
– Ну, в твоей кровати я определенно спать не буду, верно? Ванна показалась мне лучшим выходом.
Мы помолчали.
– Тебе незачем… незачем лежать здесь, – наконец пробормотал он. – Можешь спать в кровати.
– Нет, спасибо. Не то чтобы я тебе не доверяю… хотя погоди, дело именно в этом.
– И ты думаешь, что ванна защитит тебя от меня?
– Хм-м, нет, – ответила я, с трудом держа веки открытыми – так они были тяжелы. – Я могу и запереться…
Минуточку.
Я резко проснулась.
– Но ведь я и так уже заперла дверь. Как ты смог сюда войти?
Он улыбнулся, и я чертыхнулась про себя, чувствуя, как предательски дрогнуло сердце. Улыбка преобразила все его лицо, совсем как… как солнце. Я нахмурилась, скрестила руки на груди и поглубже закуталась в его рубашку. Сравнение с солнцем было непрошеным, но теперь я уже не могла выбросить его из головы. И от его рыжих волос – растрепанных, как будто он тоже уснул в неположенном месте, – стало только хуже.
– Где ты был? – рявкнула я.
Его улыбка дрогнула.
– Заснул в алтарной. Я… хотел побыть один.
Я нахмурилась, и молчание между нами затянулось. Наконец я спросила:
– Так как ты сюда попал?
– Не ты одна умеешь взламывать замки.
– Неужели? – Мне стало интересно, и я села. – И где же праведный шассер мог обучиться подобному трюку?
– У Архиепископа.
– Ну разумеется, этот осел тот еще лицемер.
Хрупкая близость между нами мгновенно разрушилась. Шассер вскочил на ноги.
– Никогда не отзывайся о нем неуважительно. Точно не в моем присутствии. Он лучший человек из всех, кого я знаю. Самый храбрый. Когда мне было три года, он…
Я тут же перестала его слушать и закатила глаза. Похоже, из-за него это уже стало входить в привычку.
– Слушай, шасс, ты мой муж, поэтому я хочу сказать тебе честно – при первой же возможности я с удовольствием прикончу твоего Архиепископа.
– Он сам убьет тебя прежде, чем ты успеешь шевельнуть хоть пальцем. – В глазах шассера сверкнул фанатичный блеск, и я с вежливым сомнением вскинула бровь. – Я серьезно. Архиепископ – самый опытный лидер в истории шассеров. Он казнил больше ведьм, чем кто-либо из живущих. Его умения легендарны. Он сам – легенда…