Змей
Шрифт:
– Доверие? - попугайчиком переспросила девушка, облизывая, вдруг, пересохшие губы.
– Да, всего лишь доверие. В тот вечер, когда вы придёте, вы будете мне доверять. Сразу хочу заверить, ничего противозаконного и ничего против вашего желания.
– Но это же противоречит…
– Милая Маргарита Стужина, желание и доверие - разные вещи, - правильно понял он её замешательство.
– Если это пари, то у него должно быть два условия, - судорожно вдохнула она.
Да что с ней, в самом деле? Голова кругом идёт от его близости, коленки дрожат, в ушах шумит… И если бы она не знала себя, то подумала бы, что это из-за нестерпимого желания. Но Рита была не такой. Рома даже как-то говорил, что она слишком трезвомыслящая в постели, что никогда не отдаётся своим желаниям и эмоциям на полную. И это действительно было так - она всегда контролировала себя. И единственный раз, когда испытывала нечто сродни нынешним ощущениям, был связан с её боссом. Он и пах так же…
– Вы пахнете, как… - слова слетели с её
– Как… - повторил он за ней, подталкивая к завершению фразы.
– Не важно. Извините, - она смутилась и очарование момента исчезло. - Извините… просто ваш парфюм очень приятно пахнет.
– Спасибо, - улыбнулся мужчина и, как будто не он только что прижимал её к себе, спокойно открыл дверь и пропустил девушку вперёд. И уже в коридоре сказал: - Условие, если вы не придёте по своему желанию сюда в течение двух месяцев - интервью. Подробное и именно такое, какое хотят ваши читатели.
– Заманчиво, но у меня сроки заканчиваются на следующей неделе.
– Хорошо, как хотите, - пожал плечами Первый.
А Рита поняла, что это глупо упускать такой шанс… Ну, подумаешь, ещё одно пари, связанное со «Змеем». В себе-то она уверена - сюда больше ни ногой! Поэтому смело развернулась к своему наставнику и протянула руку.
– Хорошо, я согласна. В конце концов, никто мне не помешает написать вторую статью, не так ли?
– Именно, - с дьявольской улыбкой подтвердил мужчина.
Как только их руки соприкоснулись, как будто гром прогремел, что напомнило Рите о похожем случае в кабинете нового начальника, но Первый тут же опроверг эту её странную мысль, сказав:
– Мы как раз вовремя - сейчас начинается вторая часть вечера, музыканты готовы порадовать гостей музыкой для танцев. Слышали? Барабаны подали сигнал. И я намерен насладиться первым танцем в вашей компании.
Девушка лишь кивнула. Она в данный момент думала не о предстоящем танце, а о том, что её жизнь приобретает странные и довольно неожиданные краски. И понимала, что ей это нравится…
В общий зал с танцполом, над которым уже звучали первые аккорды завораживающей медленной мелодии, она входила уверенно и с улыбкой на губах.
Каспиан, а в образе Первого был именно он, судорожно вздохнул, когда, повинуясь его движениям, девушка положила свою руку на его плечо и прижалась к его телу. Он с трудом мог себя сдерживать. Ему безумно хотелось прижать её сильнее к себе, зарыться носом в её восхитительно пахнущие волосы и больше не отпускать никогда.
Когда он сегодня её увидел, то еле удержался от того, чтобы тут же, без слов, перекинуть её через плечо и унести в Серебряную комнату. На ней было чёрное шёлковое платье с очень откровенным вырезом на спине, что он даже подумал, будто на ней нет белья. Вообще! В глазах моментально потемнело, а руки начали зудеть от желания проверить, так ли это. Спереди платье не имело даже намёка на декольте, заканчиваясь под самой шеей, но этим ещё больше будоражило фантазию. Оно струилось по её совершенному телу, ласкало его, и мужчина, вдруг, словил себя на мысли, что завидует этому кусочку ткани. Волосы девушка решила не заплетать в вычурную причёску, а оставить распущенными. Только на концах они слегка вились, добавляя облику очарования. Лёгкий макияж подчёркивал её красоту, привлекая своей ненавязчивостью больше, чем если бы она была накрашена более броско, как это любят делать здешние дамы… Кас настолько залюбовался Ритой, что едва не опоздал. Но нужную фразу успел расслышать. А потом ему даже понадобилось некоторое время, чтобы унять бешенство, вызванное махинациями Дарси и Полоза.
Когда несколько дней назад доверенные люди сообщили ему, что Рита получила приглашение, он сначала даже не поверил. Да что там, он был уверен на все сто процентов, что она не сможет пробраться в клуб, и уже мысленно праздновал свою победу в споре. А оповестить просил так, на всякий случай. И, находясь сегодня в «Змее», не переставал благодарить себя за предусмотрительность. Не добавило ему радости и то, что приглашающим оказался Волкозуб, один из не самых порядочных членов клуба. Тем большим было его удивление, откуда Рита могла знать этого парня. В то, что он просто взял и пригласил её, Кас не верил, потому что знал Волкозуба, его пристрастия, повадки и желания, которые были очень далеки от благородства. Значит, это была её инициатива… И Каспиану не понравилась мысль, что его Рита как-то связана с Волкозубом в обычной жизни. Раз она обратилась к нему за помощью, значит знала о его принадлежности к «Змею», но до этого не стремилась сюда попасть. Так что же это? Вынужденная мера или благовидный предлог? Но он тут же отбросил от себя эту мысль. Нет, его Марго не такая. Он бы почувствовал всё, ведь он альбфар. А его сущность молчала. Значит, вывод один - она обратилась к Волкозубу по необходимости. Это подняло ему настроение. Но оно тут же улетучилось, когда он услышал слова Дарси и узнал, что «отобранным» наставником девушки должен был стать Полоз, и в Каспиане вспыхнула такая ярость, что он едва не убил того. Полоз был одним из друзей Волкозуба, имея с ним схожие привычки и ещё более жёсткий характер. Но не это разозлило мужчину, а то, что само распределение было подстроено. Полоз заранее хотел получить именно Риту. Он заранее знал о её приходе
Она была его эйфори. Его единственной, его душой и сердцем. И выяснил он это в тот самый день, когда заключил с девушкой пари. Пребывая под впечатлением от их последнего разговора, он после работы направился прямиком к отцу. За ответами. И был посвящён в семейную тайну.
Оказывается, много веков назад, один из его предков что-то не поделил с сильной тёмной ведьмой. И она, что вполне ожидаемо, прокляла его и весь род. «Отныне ни одна женщина Мира Иного не родится избранной эйфори для рода Ламаро». На тот момент эти слова прозвучали, как приговор к смерти. Ведь от эйфори зависело продолжение рода, потому что только в союзе со своей избранной альбфар мог зачать детей. Так уж вышло, что альбфары, они же демоны чувств первой касты, рождались только с Y-хромосомой. Девочек у них не было никогда. А их эйфори становились другие демониды, ведьмы, вампирши и прочие представительницы женской половины Мира Иного. Прошли века со времени проклятья и род Ламаро медленно, но верно угас, пока однажды, последний представитель этого славного рода не отправился в мир людей на прогулку, просто, чтобы отвлечься и, заодно, подпитаться, ведь на тот момент миры не были так тесно переплетены. И каково же было его удивление, когда в первом же городе, он заметил удивительно сильное сияние. Движимый любопытством, он решил узнать, что же это за свет. Им оказалась миловидная человеческая девушка, на которую напали. Предок Ламаро спас её, а потом отправился дальше по своим делам. Но чем больше проходило времени, тем больше он думал о ней. Это стало похоже на помешательство, пока в один день, совершенно случайно, он не осознал себя стоящим перед её домом. Девушка как раз вышла на улицу и тут же узнала своего спасителя, но, вдруг, резко остановилась. Она замерла на месте с закрытыми глазами и, казалось, не могла надышаться. А когда мужчина подошёл к ней, чтобы справиться о её здоровье, сказала, что от него пахнет корицей и свежим ветром. И пока он стоял в полном недоумении, поцеловала его. Так произошло первое единение демона с его эйфори. Последний представитель рода Ламаро понял, что проклятье ведьмы относилось только к женщинам Мира Иного, то есть, к сверхам, но об обычных людях там не было сказано ни слова. С тех пор, он стал хранить это знание в секрете и передавал его своим сыновьям только, когда они приходили к нему и интересовались природой странного свечения у встреченных ими девушек. Так и повелось с тех пор. И если другие рода находили своих эйфори по запаху, то род Ламаро - по ярчайшему свечению. А вот девушки слышали их запах, как и любая другая эйфори, потому что альбфар пах только для своей половинки. Первая ступень единения наступала после поцелуя, когда девушка находилась в своеобразном трансе, вызванном особым запахом альбфара. И её добровольный поцелуй создавал привязку. Полное единение наступало после первой совместной ночи, во время которой пара должна была обменяться кровью в едином поцелуе. С тех пор девушка получала изменённую ауру, которая скрывала правду союза, такое же бессмертие, что и её альбфар, но умирала сразу же за возлюбленным. Случалось такое крайне редко, потому что демонов первой касты убить не так уж легко. Только один момент делал его уязвимым - первая привязка. Для человека - это лишь первый шаг, а для демона - это соединение их жизней. И именно это было уязвимым местом альбфара. Если его эйфори убивали до того, как проводился второй обряд, он умирал вслед за ней.
Но самым главным условием обоих обрядов было - инициатива со стороны девушки. Демон не мог принудить, но мог помочь быстрее принять правильное решение, соблазнив. Как выяснилось, все известные ныне нюансы собирались по крупицам, путём проб и ошибок, ведь к лазейке из проклятья никто инструкцию не давал. Вот и приходилось мужчинам Ламаро на собственной шкуре испытывать все прелести ошибок… Но, тем не менее, все они исправно делились информацией, пока, в итоге, не собралось достаточно сведений, чтобы можно было с уверенность говорить о правилах покорения своей эйфори.
И Рита уже дважды была близка к созданию первой привязки. Просто в первый раз он сам её спугнул, растерявшись от её слов, а сегодня она, наоборот, первая пришла в себя и сделала шаг назад. Он мог подождать, ведь у него было столько возможностей соблазнить его девочку… О, Каспиан никогда ещё не чувствовал такой ликующей радости, какую испытал, когда родители поведали ему эту тайну, предварительно взяв с него клятву о молчании. Мало того, что его чувства не обманули его, сказав, что Рита - особенная, так ещё и оказалась его единственной.