Змея Давида

g.allena

Снейп нахмурился, но вложил свою ладонь в ее протянутую руку.

– К тебе можно аппарировать? – недовольно спросил он, вставая. – Ты что, даже барьер не выставила?! – Можно, если только со мной, – улыбнулась она. – Без меня любого желающего размажет тонким слоем по газону, костей не соберут!

Скрывая облегчение, Северус пробурчал:

– Ну, хоть чему-то полезному тебя на этих аврорских курсах научили…

Она почувствовала, как он стискивает ее ладонь, набрала в грудь воздуха, и в следующее мгновение они аппарировали.

Сразу после «приземления» в гостиной своего дома, еще пошатываясь от головокружения, Диана

на автомате проверила дом с помощью «гоменум ревелио», хотя специальный антиаппарационный барьер, наложенный ею, действительно убил бы любого, кто рискнул бы проникнуть в дом с помощью аппарации. Убедившись, что все чисто, она выпустила руку Северуса и взглянула на него.

Он с интересом осматривал комнату, чуть дольше задержавшись взглядом на телевизоре и стереосистеме – предназначение последней явно осталось для него тайной, однако он умело скрыл свое недоумение. Закончив беглый осмотр гостиной, Снейп вопросительно посмотрел на нее, и Диана бросилась в спальню, где на тумбочке лежала фотография Брайана.

Когда она вернулась в гостиную, Снейп ужа сидел на диване в несколько, как ей показалось, напряженной позе. Молча она села рядышком и протянула ему фото, заметив, что кончики его пальцев чуть подрагивают.

Диана пыталась понять, что он чувствует, рассматривая фотографию своего сына, но выражение его лица было нечитаемым. Смотрел он долго, около минуты, не двигаясь и будто почти не дыша, а затем аккуратно, словно боялся выронить, положил карточку на журнальный столик.

– Сколько ему сейчас? – тихо спросил Снейп. – Пять месяцев. Он родился семимесячным, в ноябре.

Он обеспокоенно повернулся к ней:

– Семимесячным? Но он… – С ним уже все в порядке, – поторопилась она успокоить его. – Семимесячный – это не страшно, он ничем не отличается от других детей своего возраста, разве что чуть мельче их.

Он вздохнул с явным облегчением и снова посмотрел на лежащее на столике фото:

– Он похож на тебя…

Диана улыбнулась:

– Это только в самом начале. Чем старше, тем больше он становится похож именно на тебя. Кстати, Каркаров догадался о том, чей он сын? – Не думаю, – покачал головой Снейп. – Сам факт наличия у тебя ребенка его вообще мало заинтересовал. Гораздо больше эмоций у него вызвало то, что ты ему чуть глаза за это фото не выцарапала. Он считает тебя неуравновешенной истеричкой. – Пусть считает, – фыркнула Диана. – Так даже удобнее – от истеричных женщин стараются держаться подальше.

Повисло молчание, Северус сидел, чуть ссутулившись и продолжая смотреть на фотографию сына, а Диана, не отрываясь, смотрела на него. Он был так близко, только руку протянуть, но на нее вдруг напал приступ робости, ей казалось, дотронься она до него – и этот момент робкого единения будет разрушен, он встанет и засобирается обратно, бросив напоследок что-нибудь вроде «Мне пора» или «Береги себя», и сделает вид, что не было этой самой встречи. Постарается избавиться ото всех воспоминаний, связанных с нею и ребенком, и будет при этом прав – дело прежде всего. Словно прочитав ее мысли, он встал и с сожалением взглянул на нее.

– Ты меня простишь? – в отчаянии спросила Диана, тоже вставая. Снейп в ответ покачал головой: – Ты же не виновата. А Альбус… Он, как обычно, решил все за других. Он сейчас уйдет, мелькнула у нее паническая мысль, недолго думая, она приблизилась к нему, просительно глядя в глаза. – Уже уходишь? – вырвалось у нее. На мгновение он застыл, а затем вдруг неловко притянул ее к себе и крепко, до боли, сжал в объятиях.

Диана блаженно закрыла глаза, обвивая руками его торс и прижимаясь

лицом к его плечу. Все эти месяцы без него она так часто представляла себе их встречу, даже не надеясь особо на то, что она вообще состоится, и все равно – это было несравненно лучше всех ее фантазий и постепенно тускневших воспоминаний. Облегчение, нежность, желание спрятаться в его объятиях от всего мира, страх отпустить его и снова потерять – все это смешалось в душе, заставив почти заплакать от силы накативших эмоций. Она с трудом перевела дыхание и едва слышно прошептала:

– Побудь еще немного… Не сейчас…

Северус чуть ослабил объятия и знакомым жестом запустил пальцы в ее волосы, вороша их и утыкаясь в них лицом. Совсем как прежде, когда они еще могли наслаждаться своим призрачным счастьем и робкой надеждой, что до конца войны они дойдут рука об руку, пусть и втайне ото всех.

Диана чуть отстранилась и, взяв в ладони его лицо, приблизила его к себе и осторожно поцеловала его в краешек губ. Он напрягся, но не ответил, лишь щека чуть дернулась, словно от тика. Она провела пальцами по его лицу, ощущая легкую щекотку от иголочек щетины и снова поцеловала, чуть более настойчиво, толкнувшись языком в упрямо сжатые губы, одновременно поглаживая его грудь сквозь плотную ткань сюртука. Под правой ладонью она чувствовала сильные ритмичные толчки, все более учащавшиеся, по мере того, как она продолжала целовать его. Его сдержанности хватило ненадолго, и он, коротко выдохнув, жадно и отчаянно впился в ее призывно раскрытые губы.

Желание, обжигающее нервные окончания и застилающее разум, поднималось от низа живота к сердцу, заставляя его колотиться где-то у самого горла. Она с трудом оторвалась от его губ, чтобы глотнуть воздуха и поймала его взгляд – совершенно сумасшедший, затуманенный таким же диким, почти болезненным желанием, что и у нее. Его горячие, словно в лихорадке ладони легли на ее ягодицы, прижимая к себе, и она ощутила, как ей в живот упирается что-то твердое. Она потерлась бедром о его возбужденную плоть, отчего он зашипел сквозь зубы и пробормотал что-то неразборчивое, а затем снова накрыл ее губы своими.

Она даже не поняла, как они очутились в ее спальне, у разобранной кровати, должно быть, она сама его туда затащила, когда они торопливо и неловко принялись срывать с себя и друг с друга одежду. Она только на секунду замешкалась, чтобы щелкнуть выключателем ночника, а затем села на кровать и протянула руки к ремню на его брюках. Пряжка была тугой, и она застонала от нетерпения. Северус отвел ее руки и, избавившись от брюк и обуви, опустился рядом с ней на постель. Диана чуть подвинулась, давая ему больше места, и, взяв его за плечи, потянула на себя.

Она издала тихий мурлыкающий стон, ощутив на себе блаженную тяжесть его худого горячего тела и прикосновение губ на своей шее. Пряди его волос легко скользнули по ее плечам, она провела пальцами по его спине, ощутив знакомые шероховатости шрамов, чуть повернулась на бок и обвила ногой его бедра, стараясь теснее слиться с ним.

Он целовал ее легко, едва касаясь кожи, словно опасаясь, что она исчезнет, а она только тихо вздрагивала, изгибаясь навстречу его губам и рукам и слегка царапая ногтями его плечи. Оттолкнув его от себя, она ловко извернулась и оказалась сверху, прижав его бедра к кровати. Погладила его грудь, немного задержавшись на сосках, проследила кончиками пальцев темную полоску волос, убегающую вниз, вернулась к груди и наклонилась к его лицу для поцелуя, а затем резко выпрямилась, отбрасывая за спину распустившиеся волосы. У Северуса вырвался восхищенный вздох.