Змея Давида
Шрифт:
Только бы он поскорее согласился или уж отказался и ушел, подумала она, чувствуя, что еще пару минут – и маскировка снова начнет спадать. Но Розье внезапно сказал:
– Веди. И запомни: если она ошиблась и ребенок все-таки мой, даже не рассчитывайте на мои денежки! Я не позволю делать из себя дойную корову да еще шантажировать меня этим!
С этими словами он довольно грубо схватил ее под локоть и скомандовал:
– Аппарируй!
Диана, не веря собственному счастью, взмахнула палочкой, и через мгновение свет померк перед ее глазами, а тело сплющило и поволокло куда-то.
Парная аппарация на дальние расстояния всегда была делом рискованным и неприятным. Но в этот раз Диана прочувствовала это
Она неуверенно пошевелилась и застонала от резко усилившейся боли в голове. По лбу потекли теплые струйки и начали заливаться в глаза. Она вытерла их и нащупала чуть выше края волос на лбу странную рваную рану. Все-таки без расщепа не обошлось – кажется, у нее выдрало кусок кожи вместе с волосами. Дыра на ощупь была небольшая – не больше трех сантиметров в ширину, но сильно болела и кровоточила. Судя по тому, что мантия висела на ней как на вешалке, а ее собственные, длинные и вьющиеся волосы лезли в глаза, Маскирующие чары исчезли окончательно.
Ощупью она принялась шарить в карманах мантии в поисках флакончика с бадьяном. Нашла его, но судя по весу, зелья там оставалось на самом дне. Тяжело вздохнув, она так же, почти наощупь, вылила жалкие остатки на рану, ухитрившись не промахнуться. Зелье тут же принялось жутко жечь и щипать рану, и некоторое время Диана только и могла, что шипеть сквозь зубы и ругаться, но затем наступило облегчение, и она почувствовала, что дырка на ее голове постепенно затягивается.
Вытерев кровь со лба, Диана беспомощно огляделась. Глаза постепенно привыкли к темноте, из ошметков облаков то и дело выглядывала луна, позволяя оглядеть местность, и она с удовольствием поняла, что ей удалось попасть по назначению – это было то самое место, где она разводила костер в прошлый раз, перед встречей с Ниацринелем. Но вот отсутствие палочки, а главное – куда подевался Розье, вызывали сильнейшее беспокойство.
– Акцио, палочка, – прошептала Диана, растеряно озираясь. Через секунду что-то ткнулось ей в грудь, и она, радостно схватив свою палочку, торопливо наколдовала «Люмос максима». Бело-голубой шар света завис над поляной, осветив знакомую местность и лежащего неподвижной кучкой шагах в десяти от нее Розье. Осторожно она подошла к нему, готовая выстрелить заклинанием при любом его движении, но лежащий не подавал признаков жизни.
«Черт, только бы он не сдох от неудачной аппарации! – подумала она. – Где я буду теперь нового мерзавца искать?!» Она наклонилась над ним, держа под прицелом палочки, и у нее вырвался вздох облегчения – Розье дышал и видимых повреждений от расщепа на нем не наблюдалось. А еще через пару секунд она выругалась и зло пнула лежащего ногой: Розье, пьяная скотина, не был без сознания, он просто нахально дрых, развалившись на голой земле, будто на собственной кровати, и даже слегка похрапывал!
– Действительно, и чего я испугалась! – прошипела она, накладывая на него «Инкарцеро». – Таким мразям никакой расщеп не страшен!
Она уселась перед ним прямо на землю и несколько раз глубоко вздохнула. Теперь можно отключить эмоции и просто выполнить то, зачем пришла сюда. Неторопливо принялась вынимать из карманов мантии все, что необходимо для обряда: обсидиановый нож, составные для специального ритуального порошка, деревянную плошку, прочную капроновую веревку и промасленную тряпку – сделать факел, так как использовать магию, даже столь простую, как «Люмос», непосредственно при проведении обряда было нежелательно. Поэтому она встала, сняла с Розье «Инкарцеро», на всякий случай наложила «Петрификус» и принялась связывать его по-настоящему, веревкой. Закончив эту процедуру, она проверила прочность узлов и то, как плотно веревка прилегает
Борясь с желанием просто сбросить его на землю, она аккуратно опустила его рядом с пентаграммой, нарисованной магловской светящейся краской – пока ей было на руку его бессознательное состояние. Собственно, для самого обряда совершенно не требовалось, чтобы жертва была при этом в сознании, просто ей хотелось, чтобы, умирая, Розье полностью осознавал, что с ним происходит. «Когда время подойдет, просто растолкаю эту шваль, чтобы не спал» – подумала она и вернулась за остальным. Первым делом, оторвав от кустов пару веток потолще, соорудила два факела и зажгла их обычной зажигалкой, затем, убрав «Люмос» и спрятав за пазуху палочку, высыпала составные для ритуального порошка в плошку и принялась смешивать их указательным пальцем.
В этот момент она заметила, что Розье зашевелился и, на всякий случай вынув палочку, медленно подошла к нему. В неверном, колышущемся свете факелов лицо его казалось старым, а глаза стеклянными. Он непонимающе уставился на нее, затем огляделся и только после этого до него начало доходить, что его притащили совсем не в то место, куда он собирался.
Стремительно трезвея, Розье задергался всем телом, пытаясь освободиться от веревок, но быстро прекратил попытки. С ненавистью глядя на нее, он прохрипел:
– Так это и есть ваш обряд установления отцовства? Обманула меня, тварь?!
Вместо ответа Диана нехорошо улыбнулась ему и еще раз проверила веревки.
– Обряд, обряд, – проворчала она, снова принимаясь размешивать пальцем порошок.
Розье в тревоге заозирался вокруг, пытаясь понять одни ли они здесь, а убедившись в том, что кроме Дианы тут никого нет, сменил интонации на примирительно-вежливые:
– Развяжи меня. Я же сказал, что согласен на обряд, обязательно нужно держать меня связанным? – Обязательно, – кивнула Диана и, поднявшись, принялась аккуратно насыпать порошок на контуры пентаграммы.
Розье только сейчас заметил светящийся рисунок на земле и, кажется, понял, что обряд, в котором он сейчас должен будет принять участие, к установлению отцовства не имеет никакого отношения. На лице его промелькнул ужас, но он совладал с собой и как можно спокойнее спросил:
– Что ты задумала?
Диана не ответила, но, прекратив свою работу, подошла к нему и взглянула ему прямо в глаза, наслаждаясь плескавшимися в них страхом и непониманием.
– Я тебя знаю? – он пристально вглядывался в ее лицо, явно не узнавая. – Слушай, красотка я с тобой не спал, это я точно помню. И вообще, я тебя пальцем не трогал, а если кто-то из наших ребят попортил тебе шкурку, так я тут не виноват. Что тебе от меня нужно?
Это было жуткое и одновременно захватывающее ощущение – нестерпимое желание исполосовать это красивое лицо так, чтобы на нем не осталось живого места, причем сделать это без помощи магии, а просто ножом и ногами, вкладывая в удары всю боль и ненависть, накопленные за эти два с лишним года. Два года ночных кошмаров, чувства вины за то, что не была рядом с родными в тот вечер, бессильной злобы на тех, кто ограничился просто пожизненными сроками для этих подонков вместо поцелуя дементора и главное – на невозможность до них добраться. А теперь один из них полностью в ее власти и она может сделать с ним все, что захочет. В буквальном смысле. Захочет – прикончит быстро и без возни, а захочет – превратит его в орущий от боли кусок мяса, мечтающий о смерти как об избавлении. Чуть наклонив голову набок, Диана с самым настоящим садистским удовольствием размышляла о том, что конкретно она сейчас может с ним сделать. Начать с «Круциатуса», затем парочку несильных «Секо», чтобы не умер слишком быстро от потери крови, можно еще Магическим хлыстом приложить или Ожоговым, вариантов много. А в завершение переломать ему все кости и заткнуть рот кляпом, чтобы не нервировал своими криками.