Змея Давида
Шрифт:
Северус Снейп не любил школьные праздники. Выпускной бал исключением не был, хотя у него и был повод относиться к этому торжеству с большей терпимостью – после него Хогвартс пустел и наступала блаженная пора тишины и спокойствия, когда можно полностью посвятить себя своим любимым занятиям – чтению и разработке новых и совершенствованию старых рецептов зелий, а главное – не омрачать себе жизнь аттракционами фантастической тупости, регулярно устраиваемыми учениками на его уроках. Первые года три Дамблдор еще пытался как-то приобщить его к участию в балагане, именуемом Выпускным балом, но затем отступился, по привычке продолжая сетовать на его нелюдимость.
Вот и теперь, едва танцующие пары студентов начали заполнять середину зала, он поднялся
Внутри не отпускало странное, беспричинное напряжение, будто ожидание если не несчастий, то уж нервотрепки точно. Снейп, хоть и недолго пробыл шпионом, все же научился за столь короткое время не только виртуозно скрывать свои эмоции, но и доверять голосу собственной интуиции, особенно когда этот голос обещал скорые неприятности. Вот и в этот раз он нервно прислушивался к своим ощущениям и пытался понять, откуда стоит ждать этих самых неприятностей. Внезапный приступ паники заставил его резко закатать левый рукав сюртука и обнажить предплечье. Он даже зажмурился на мгновение, перед тем, как взглянуть на Метку. И судорожно выдохнул, увидев, что она все такая же бледная и напоминает выгоревшую татуировку с трудноразличимыми очертаниями. Значит, повторение истории пока откладывается, подумал он с облегчением и залпом допил остатки виски.
Напряжение не отпускало, просто стало немного слабее. И тут до него дошло.
Поттер. В этом году стоит ожидать в Хогвартсе появления Поттера-младшего, а это значит, что твоя относительно спокойная жизнь, Северус, накрывается десятигаллоновым котлом на целых семь лет, пока чертов Мальчик-который-выжил не закончит школу.
От этой мысли Снейп коротко выругался и налил новую порцию в стакан. Мерлин, подумал он, сделай так, чтобы поттеров сын не был на него похож, ни характером, ни внешностью! Даже если в нем не будет ничего от Лили, он это переживет, только бы не видеть перед собой уменьшенную копию самодовольного придурка. Пусть он будет похож хоть на эту белобрысую жердь Туни, только не на Джеймса. Достаточно уж того, что он – его сын…
Снейп чувствовал, как его охватывает бессильная злость. Что ж, его та самая хваленая интуиция сейчас нашептывает ему, что Поттер-младший будет именно таким – до омерзения похожим на своего отца, таким же самовлюбленным и недалеким раздолбаем, купающимся в лучах собственной славы. Даже если он сейчас пребывает в неведении относительно своего статуса будущего Мессии волшебного мира, добрые люди быстро просветят мальчишку насчет его избранности, а гены Джеймса Поттера как нельзя более располагают к «звездной болезни».
Взгляд его упал на бутыль огневиски, стоявшую перед ним. Соблазн был велик, но он все же решил, что поводов напиться у него еще будет достаточно, а сейчас лучше всего прогуляться и постараться забыть об этом хотя бы до конца августа. Со стуком он опустил стакан с недопитым виски на стол, набросил мантию и решительно направился к двери.
Бесцельное хождение по темным коридорам Хогвартса всегда приносило облегчение – успокаивало расшалившиеся нервы, делало более переносимой головную боль, даже рождало некое подобие веры в то, что жизнь, в конце концов, не настолько уж отвратительна. Здесь, среди векового камня, сквозняков и потусторонних звуков древнего замка он чувствовал себя дома, а дома, как известно, и стены помогают. Если подумать, то другого, настоящего дома, куда хотелось бы возвращаться, у него и не было. Он вспомнил свои ощущения в день собственного Выпускного бала. В кои-то веки он чувствовал себя не одиноким и кому-то интересным и нужным, а уж покровительство Темного Лорда и предстоящая церемония принятия Темной Метки и вовсе кружили голову сильнее самого забористого алкоголя. Он чувствовал себя частью силы, способной изменить ход всей истории, а что еще нужно 18-летнему амбициозному парню, неизбалованному жизнью, но мечтающему вырваться из того беспросветного существования, которое уготовили
Слабый запах табачного дыма заставил его свернуть в одно из ответвлений сети коридоров второго этажа. Нарушителя он обнаружил почти сразу – на подоконнике, четко выделяясь на фоне окна, подсвеченного луной, съежилась одинокая девичья фигура – локоны, рассыпавшиеся по спине и плечам, стройные ноги в туфлях на высоком каблуке, темное платье и что-то вроде пиджака, наброшенного на плечи, пальцы руки сжимают сигарету. Свесив с подоконника одну ногу, девушка мерно раскачивала ею.
Даже сейчас, в темноте по очертаниям фигуры он узнал Диану Беркович. По привычке собрался было уже подкрасться незаметно и прошипеть что-нибудь грозное и уничижительное, но осекся. Она – уже не студентка, а он – не ее декан. А главное, он не чувствовал ни малейшего раздражения. Поэтому просто подошел поближе и сказал:
– В Хогвартсе нельзя курить. Вы бы хоть спрятались, что ли.
От звуков голоса Снейпа Диана вздрогнула так, что едва не свалилась с подоконника. Она тут же слезла на пол и торопливо принялась одергивать задравшийся подол платья. Завела руку с сигаретой за спину, хотя эта осторожность была запоздалой – Снейп и так все видел.
– Извините, не удержалась, – вежливо-безразличным тоном отозвалась она. – Оштрафуете меня?
Снейп хмыкнул:
– Я бы с удовольствием, но, к сожалению, часы всех факультетов обнулились до первого сентября, да и вы уже фактически не студентка Хогвартса. Можете считать возможность подымить моим вам подарком в честь окончания школы.
Издевается, подумала она, пристально вглядываясь в его лицо. Но он просто улыбался, слабо и устало, без привычной язвительности. И глядел куда-то мимо нее.
Она несмело затянулась, а Снейп, так же не глядя на нее, спросил:
– Почему вы не в Большом зале? Бал ведь еще не кончился?
Диана только пожала плечами. Как ему объяснить, что она чувствует, да и поймет ли он ее вообще, ведь он – мужчина, да и его Выпускной бал остался в прошлом. Помнит ли он о нем? А если помнит, что он чувствовал? Был ли в стенах школы человек, предстоящее расставание с которым царапало душу тупым ножом с зазубринами? Кому он не смел признаться в этом, боясь быть неправильно понятым или, что еще хуже, осмеянным?
Но Снейп, казалось, и не рассчитывал услышать ответ. Взглянув на слегка подрагивающую в ее пальцах сигарету, он вдруг спросил:
– Вы позволите? – Д-да, конечно, – не скрывая своего удивления она вынула из кармана куртки пачку сигарет и протянула ему. – Зажигалка внутри.
Диана, как завороженная, смотрела, как он курит. Красноватый огонек сигареты время от времени высвечивал его лицо, будто выточенное из холодного твердого камня – резкий профиль, прямая линия густых бровей, тонкие, но неожиданно изящно очерченные губы. Сейчас Снейп выглядел странно расслабленным, задумчивым, печальным и даже немного… беззащитным. Она поймала себя на том, что любуется им, впитывая в себя каждую его черту, заново открывая для себя лицо человека, которого знает без малого семь лет. Ей хотелось запомнить его именно таким – без привычного пронизывающего взгляда сверху вниз, без кривой усмешки и замораживающего презрения в голосе, с которым он назначал отработки или комментировал неудачи. Хотелось думать, что именно сейчас он – настоящий, без этой маски «Грозы Подземелий».
Он не смотрел на нее, но ее жадный взгляд, как видно, жег ему щеку, поэтому он насмешливо спросил:
– Наслаждаетесь моментом, мисс Беркович?
От мысли, что он мог узнать, о чем она думает и без зрительного контакта, щеки ее заполыхали, и она возблагодарила судьбу за то, что в коридоре темно.
– Не понимаю… – только и смогла она пробормотать. – Ну, когда вам еще представиться возможность покурить в коридоре Хогвартса с самым страшным профессором школы без риска схлопотать при этом штраф или взыскание?