Змея, крокодил и собака

Питерс Элизабет

– Нет, сэр, – заявил он. – Уже полдень, и я голоден. Мне нужно пообедать, прежде чем я сделаю ещё хоть один шаг.

Эмерсон, выразив неудовольствие, согласился.

Тень палаток радостно приветствовалась. Один из слуг Сайруса распаковал корзину, приготовленную шеф-поваром, и мы принялись за несравненно более изысканный ланч, чем достаётся большинству археологов. Пока мы ели, Эмерсон снисходительно читал лекции. Большая часть замечаний касалась обоих молодых людей.

– Каменная кладка, мисс… э-э… Пибоди, о которой идёт речь, находится на склонах и на дне ущелья позади нас. Часть

её, вероятно, осталась от храмов при гробницах. Руины на дне котловины явно имеют другую природу. Завтра примемся за работу с полной командой. Вы, Вандергельт, и мисс... э-э…

– Если формальное обращение так вас беспокоит, можете отказаться от него, – спокойно сказала я.

– Вы двое будете помогать мне, – фыркнул Эмерсон. Надеюсь, это получит ваше одобрение, мисс Пибоди?

– Безусловно, – ответила я.

– Вандергельт?

– Дождаться не могу, – скорчил гримасу Сайрус.

– Очень хорошо. – Эмерсон резко вскочил. – Мы потратили впустую массу времени. Уходим.

– Вернёмся к дахабии? – с надеждой спросил Сайрус. – Поскольку вы решили, где хотите вести раскопки...

– Боже мой, дружище, впереди ещё шесть часов дневного света, а мы исследовали менее половины площади. Поторопитесь, ладно?

Все завистливо наблюдали, как слуга Сайруса удалялся к реке с пустой корзиной, затем шествие возобновилось, возглавляемое Эмерсоном и его окружением.

Я предположила, что он хотел закончить обход скальной цепи, и сердце билось при мысли о том, чтобы снова увидеть южные гробницы, где мы провели так много счастливых лет. Но почему-то меня не удивило, когда он привёл нас в предгорья к открытому сооружению из скалистых валов. Сайрус, всегда на моей стороне, не сумел задушить американскую божбу:

– Великий Иосафат! У меня было ужасное предчувствие. Королевский вади! Трёхмильный поход в каждом направлении, и готов поспорить, что при такой температуре на скале можно яйцо зажарить.

– Держу пари, что так и есть, – согласилась я.

Как я уже объясняла (но повторю для не столь внимательных читателей), вади – это каньоны, прорезанные на высоком пустынном плато прошлыми наводнениями. Вход в этот был расположен посередине между южными и северными группами гробниц. Его собственное имя – Вади Абу Хаса эль-Бахри, но по причинам, которые вполне очевидны, его обычно называют главным вади. Собственно королевский вади – узкое ответвление более крупного каньона, примерно в трёх милях от входа в последний. Здесь, в месте отдалённом и пустынном, как лунная долина, Эхнатон построил свою собственную гробницу.

Если южные гробницы пробудили во мне болезненные воспоминания, то королевская гробница навеяла сцены, которые неизгладимо запечатлелись в моём сердце. В мрачном коридоре этой гробницы я впервые испытала объятия Эмерсона; по усыпанному обломками дну вади мы бежали при лунном свете, чтобы спасти тех, кого любили, от ужасной смерти^[168]. Каждый шаг на этом пути был мне знаком, и место было столь же наполнено

романтикой, как сад роз для того, кто вёл заурядную, скучную жизнь.

Вскоре после того, как мы вошли внутрь, долина изогнулась, отрезав вид на равнину и окрестности. Примерно через три мили каменистые стороны сомкнулись, и с обеих сторон открылись меньшие вади. Эмерсон уже исчез; затем мы увидели, что он торопится по одному из узких боковых каньонов, дно которого поднималось по мере того, как путь шёл на северо-восток.

– Вот оно, – со сдержанным волнением сказала я. – Впереди и слева.

Вскоре и другие увидели – тёмное отверстие, обрамлённое каменной кладкой, над каменистой осыпью. Чарли застонал. Его чисто выбритое лицо уже носило признаки того, что обещало стать болезненным солнечным ожогом. Даже шляпа не может полностью защитить тех, кто обладает прекрасным цветом кожи, от воздействия пылающего египетского солнечного шара.

Когда мы поднялись к выступу перед гробницей, Эмерсон уже стоял там, сердито глядя на железные ворота, загораживавшие вход.

– Нам обязательно понадобится этот ключ, – сказал он Сайрусу. – Удостоверьтесь, что он будет на месте завтра утром.

К тому времени, когда Эмерсон объявил, что мы закончили, я была в таком же неведении о его намерениях, как и Сайрус. В течение часа он ползал у подножия скал к северу и к югу от королевской гробницы, пытаясь протиснуться в дыры, как хорёк в поисках крысы.

– Куда мы идём? – спросил Сайрус, когда мы устало плелись назад по скалистой тропе. – Послушайте, Эмерсон, нет никакой реальной причины, по которой мы не можем переночевать на дахабии.

– А я и не говорил, что она есть, – ответил Эмерсон, придав голосу оттенок невинного удивления, что заставило Сайруса заскрежетать зубами.

Когда мы подошли к трапу, я увидела, что Анубис уже ждал нас. Где он был и как проводил время, я не представляла, но, увидев нас, он встал, потянулся, зевнул и пошёл рядом с нами.

– Через полчаса встречаемся в салоне, – сказал Эмерсон, направляясь в свою комнату. Кот последовал за ним.

Я услышала, как он сказал: «Хороший котёнок», – когда наткнулся на него.

Я едва успела искупаться и переодеться за то время, которое нам выделили, но мне это удалось, поспешно выбрав предмет одежды, не требующий длительного процесса застёгивания без всякой помощи в отношении пуговиц. (Я не могу себе представить, как женщинам, не имеющим мужей или личных горничных, вообще удаётся одеваться. Платья, застёгивающиеся сзади, способны одеть разве что акробатка или женщина-змея.)

Эмерсон уже сидел в салоне, размышляя над кучей бумаг и планов, разбросанных по столу. Его брови поднялись, когда он увидел мои розовые воланы и оборки (одежда, о которой я упоминала, была халатом для чая), но он воздержался от комментариев и только хрюкнул, когда я приказала стюарду подавать чай.

Я наливала чай, когда вошёл Сайрус, за которым следовали оба молодых человека. Видимо, на людях они чувствовали себя в большей безопасности. Бедный Чарли был красным, как английский кирпич, а рот Рене как-то опустился вниз, повторяя линию усов.