Знахарь. Трилогия
Шрифт:
Глюк выглядела обворожительно, румяные, после мороза щеки, тающий снег на тонких бровях, озорные глаза, легкая плывущая походка. Болд почувствовал, что влюблен. Банальные фразы о здоровье и примирении, и в комнате повисла неловкая пауза.
– Не будем утомлять раненого, – поторопил всех Смарт.
– Напротив, вы развлекли меня. Мне так одиноко, – с надеждой посмотрел на девушку Болд.
– Как твоя нога? Через неделю у Кюна церемония в парламенте назначена, мой брат официально станет бароном. Ты сможешь прийти, – наивно спросила Глюк.
–
– Дергает, это плохо, – глубокомысленно произнес Кюн, – и я вижу, тебя знобит. Не хотелось бы, чтобы наше легкое недоразумение закончилось твоей смертью.
– Глюк, оставь нас ненадолго, я посмотрю рану. У меня большой опыт после двадцати лет службы в армии, – попросил Смарт. Он внимательно осмотрел ногу Болда.
– Лекарь-маг плохо обработал рану, она воспалилась, – сказал Смарт.
– Дорого мне обойдется эта ссора с тобой, барон! – засмеялся Болд.
– Пока не барон, – заскромничал Кюн, – эти маги халтурят, а деньги берут огромные. Я без сознания лежал, ничего не помню, тетя мне рассказала потом, «пришел, посмотрел, развел руками, но деньги за осмотр взял».
– Был бы я магом! – мечтательно сказал Болд.
– Я тоже не отказался бы от малой толики силы, можно было бы много денег сберечь, – подтвердил Кюн.
– Первый раз вижу молодого барона, открыто сетующего на нехватку денег. Обычно это привилегия стариков, – улыбнулся Болд. В дверь постучала Глюк.
– Мне можно вернуться, и немного развлечь раненого? Расставались молодые люди тепло, по-дружески, без церемоний, приглашая друг друга заходить в гости.
Оставшись один, Болд почувствовал себя лучше. «Она настоящая магиня, её улыбка лечит лучше всяких заклинаний», – подумал он, и впервые за двое суток уснул.
Кюн.
– Тетя, какое жуткое недоразумение, что брату пришлось драться на дуэли с Болдом! Такой милый молодой человек, деликатный, воспитанный!
– Если Кюн всем твоим кавалерам нанесет по такой ране, то у тебя появится идеальное светское окружение, – остановил восторги Глюк дядя.
– А как он умен и начитан! У него целая полка книг! – продолжала Глюк.
– Целых восемь! – в притворном восторге закатил глаза к потолку Кюн.
– Ты и трех не прочел, – обиделась Глюк.
– Я умею читать? – удивился Кюн, – Надо попробовать. Тетя, дай, пожалуйста, мне твою книгу, попробовать. Я видел три дня назад, ты читала после обеда.
– Может, не стоит?! – попытался остановить его Смарт. Читать Кюну понравилось. Книга была дамская, буквы с завитками, читать было непросто, но интересно.
– Как ты быстро читаешь! Молодец! – похвалила тетя.
– Но-но! Поменьше болтайте об этом. Одно дело книги на полке, совсем другое – реальное увлечение чтением, – дядя был обеспокоен.
– Что тут плохого? – не мог поверить я.
– Тебе известен хоть один достойный дворянин, читающий книги?
– Нет, – подумав, ответил я.
– Хочешь, чтобы тебя заметили, добейся успехов в благородных занятиях. Затем можешь носить сапоги с длинными носами, побрить голову, заказать седло из красной кожи, или … бравировать чтением книг, –
– Тетя, он пригласил нас завтра в гости, – смущенно объявила сестра.
– Только вместе с братом.
– Тогда вечером. Я договорился с мастером заняться шпагой, – разочаровал сестру Кюн.
– Увиливаешь от танцев, – обвинила брата Глюк.
– Без танцев у тебя нет ни единого шанса завоевать ту высокую рыжую девицу, с которой ты переглядывался на последнем вечере, – добавила Глюк.
– Уговорила. Займусь я танцами с завтрашнего дня. Но тогда у меня совсем не останется времени на визит к Болду.
Глава 5
Имперские танцы
Кюн.
К началу лета отношения Глюк с Болдом успешно двигались к помолвке. Болд потерял интерес к поединкам, и пальма первенства завзятого дуэлянта перешла от него к Кюну. Причиной большого количества вызовов было на редкость мягкое, корректное, джентльменское поведение Кюна во время поединка. Многим важна была не победа, а участие. Поединок с Кюном походил на игру, тренировочный бой, без озлобления, без ругани и оскорблений. Вызвавший Кюна на дуэль мог быть уверен, что поединок будет до первой крови, и Кюн никогда не воспользуется случайным падением, позволит поднять выбитую из рук дуэлью, не будет бить в открытое лицо. Кюн мог себе позволить такие игры по одной простой причине, он не только был быстрее любого соперника, он «знал» каждый следующий выпад, каждую атаку. Но такие правила Кюн распространял на «приличные» вызовы, за оскорбительный взгляд, неуместную шутку и неуважение дамы. Поэтому сегодняшний вызов от наглого дворянина, с красным от чрезмерного потребления вина, лицом, которое, иначе, как рожей нельзя было назвать, попал в иную категорию. Кюн поражался сам себе, насколько он всегда спокойно реагирует на оскорбления. Брань этого дворянина тоже не вызвала у Кюна ни ярости, ни негодования, но, как барон, терпеть это он не мог. Кюн ответил максимально резко, зная, что сразу же последует вызов. Двое приятелей дворянина продолжили оскорблять «слишком молодого барона, засидевшегося в тылу», из чего Кюн понял, что трое армейских друзей проводят отпуск в столице. Он вызвал их на дуэль сам. Радость первого, при выборе Кюном сабли, и выбор в качестве оружия, сабли, двумя другими, подтвердил его догадку.
– Три дуэли в один день, это уже слишком, – оценил Болд свою работу секунданта, – и условия жесткие. Первый вымотает тебя обороной, второй или третий разделают под орех. Дуэль назначили на следующий день, офицеры решили сражаться трезвыми и отдохнувшими. Вечером дядя резко осудил поступок Кюна.
– Я впервые вижу у тебя такие условия дуэли. Должен предупредить тебя, офицеры привыкли убивать, а не фехтовать. Формально, дуэли запрещены. Если убьют тебя, то твои противники спрячутся в армии, война всё спишет. Если убьешь ты, начнется неприятное разбирательство. Последствия могут быть самыми жесткими – могут послать рядовым на фронт. Могут обязать выплатить семьям убитых годовое содержание, твой бюджет таких трат не потянет.