Знахарь. Трилогия
Шрифт:
– Перестань крутиться передо мной. Как старик я для тебя невероятно стар, в нынешнем образе …, тебе придется соблазнять ребенка, это аморально, – проворчал Павел.
– Фу. Не выдумывай. У меня есть жених, твои ворота сторожит, – высунула язык Рушель.
– Рушка! Тебе сколько лет?! Все подружки давно замужем, а ты ведешь себя, как ребенок, – в дверях стояла Катя, неслышно прокравшаяся по коридору.
– Катерина. Здравствуй. Опять в вояж на Землю захотелось?
– А поговорить? Накормить девушку деликатесами, напоить любимым вином? Какой ты грубый! Сразу о деле! – помолодевшая лет на двадцать Катя выглядела первокурсницей. Пожалуй, моложе Рушели.
– Ты там, на Земле, неделю выдержишь?
– Если евриков будет больше, раз в пять, чем в прошлый раз, то … две.
– Это кризис среднего возраста.
–
– Ты ведешь себя на Земле аморально. Алексею неприятно это знать.
– Если Алексею станет всё равно? Тогда твоя мораль успокоится? Откуда у тебя в доме вся эта роскошь? Рушка знает, сколько стоит её «простенькое» платьице? Алексей учит дружину Харда стрелять из пулеметов. Откуда «дровишки»?
– Не горячись без толку. На кредитку! Говори – куда тебя отправить. Документы с собой? К твоему последнему плейбою?
– Да!!! – сказала Катя зло.
Рушель.
– Павел Ильич, сколько стоит это «простенькое» платье? – Рушель потеряла задор, сникла.
– Ты неправильно ставишь вопрос. Для меня сейчас деньги не имеют никакого значения, а значит и цена платья.
– Ты воруешь эти деньги? – с трудом выговорила Рушель.
– Нет. Ворует ли император, собирая налоги?
– Ты император Земли? – открыла рот Рушель.
– Мне принадлежит и Земля, и этот магический мир. То, что жители не знают хозяина двух миров, это из-за моей скромности.
– Бедненький мой, – Рушель заплакала, обняла худышку Павла. «Семь долгих лет мучений! Любой сойдет с ума», – девушка расстроилась и ужаснулась, на мгновение представив себя на его месте.
Павел Ильич.
«Простенькое» платье Рушель было тонко и невесомо. Корсаж девице не полагался по званию, её маленькая грудь всколыхнула в Павле забытые за многие годы желания. «Ба! На Земле сделал дюжину попыток, уже подумал, что умерла удочка, рыбку больше не ловить», – подумал слишком старый и слишком больной старикашка. «Точно! На всю голову больной. Права Рушка!» – Павел остановил свои руки, сползшие уже ниже талии Рушель. Про жениха Эбера не вспомнили ни он, ни она. Павлу не хотелось, чтобы Рушель разорвала объятия, девицу охватило жутко приятное волнение, передавшееся ей от Павла. Она предвкушала близость с Магом! Их сердца бились в унисон – часто-часто, пытаясь выскочить из груди.
«Почти восемь лет перерыва, понятно, потерял навыки. Рушель, кажется, недовольна, даже подслушивать её мысли боюсь. Мир засверкал снова, цвета яркие, запахи …, пахнет девчонка умопомрачительно. А не попробовать ли еще разок?» – разохотился Павел. Рушель встрепенулась, подняла голову, кивнула в знак согласия и полезла наверх.
– Я это вслух предложил?
– И потянул меня за … талию.
Рушель.
Близость с магом разочаровала Рушель. Сказки оказались полным враньём. Ни восторга, от которого теряешь сознание, как с Бестией; ни бесконечной животной страсти, как с Эбером; ни, наконец, солдатской деловитости Сильвестра, известного женской половине Роззе, не только большими подарками, но и ещё большими достоинствами. Порученная Хардом работа, уход за домом дяди Паши, дал Рушели возможности, обычно недоступные другим девчонкам. Дядя Паша был нежен и ласков, как старинная подружка по детским играм. Он смотрел так жалобно, что Рушель не могла отказать ему снова и снова. Ей самой, напоследок, понравилась огромная кровать, необычное вино, «джакузи» и купание в море голышом. «Может, дядя Паша не такой уж сумасшедший? Райский остров в теплом море, с чудесным домом есть не у всех королей», – промелькнула у Рушели здравая мысль.
Праздник закончился, дядя Паша вернул Рушель в Роззе. Сам исчез, но оставил в комнате коробки и пакеты. Подарков было так много, что Рушель задумалась – не пора ли ей замуж за Эбера, приданое у неё теперь имелось.
Павел Ильич.
Косолапая, дерганная походка не только раздражала, она делала Павла заметным и запоминающимся. Для него власть сейчас не была самоцелью, она была средством безопасности и комфорта. Павел не понимал людей,
Старик-эльф из Павла вышел замечательный. Глубокие морщины, подслеповатые глаза, истертая старая трость, старомодный мундир и форменные сапоги из крокодильей кожи со сбитыми каблуками превратили его в типичного ветерана Пятой Континентальной Войны. Брови, волосы на голове и в ушах пришлось отбелить. Все встречные эльфы усиленно отворачивались, изображая, что не видят ветерана. Склочный характер, выброшенных на обочину жизни, ничего не умеющих отставников был всем известен. Даже на работу сторожем их не любили брать, они могли нагрубить хозяину или устроить драку. Павел в очередной раз поблагодарил Сильвестра за его советы, в своё давнишнее путешествие, будучи Кюном, он на такие детали не обращал внимания. Граф, убивший Анну, проживал в своем имении, воспитывая семилетнего сына. «Быстро утешился, сучонок», – подумал Павел, разрывая вдовцу аорту. Граф умер у себя в кабинете. Павел стоял далеко, за километр от дома, наблюдая за графом в подзорную трубу с небольшого холма. Его лошадь забеспокоилась, но она была стреножена и Павел не стал отвлекаться. Он переместился в кабинет графа, там, стараясь не оставлять следов, собрал документы и деньги. Проще было сжечь дом графа, но пожар привлекает излишнее внимание. Деньги и документы Павел переправил в Роззе, подальше положишь – поближе возьмешь. Недолго постоял над трупом, борясь с желанием обезглавить графа, выказав тем самым причину казни. «Мне безразлично мнение этих чужих, незнакомых эльфов», – убедил он себя и прыгнул на холм. Четверо дворян погибли за четыре дня. Пятому повезло, тот находился на острове, путешествие туда могло занять неделю, поэтому Павел завершил свою месть убийством премьера. Дотянуться до него было сложно, эльф тратил на свою охрану несусветные деньги. Павел за целую неделю ни разу не смог, даже на мгновение, увидеть премьера. Одинаковые кареты с закрытыми окнами могли перевозить и премьера, и любого другого сановника. В резиденции наружу выходили не окна, а бойницы патрулируемых коридоров. Личная обслуга и охрана премьера не покидали резиденцию. Выход подсказал Хард.
– Через месяц в королевстве ежегодные торжества, посвященные коронации монарха. Зачем мельтешить перед стражниками, высматривать, подслушивать? Тебе точно известно место и время, премьер не пропустит торжественный прием. Можешь уничтожить дворец, если не жалко восьмерку принцесс. Можешь устроить засаду, подобрав лучшее место для нее. Как ты говорил: месть – холодное блюдо? Подожди еще месяц. А пока есть время заняться пятым дворянчиком-убийцей.
– Ты прав!
– И перестань каждую ночь забирать служанку к себе. Дай ей выйти замуж. Она уже пересидела лишних пару лет.
– Нет!
– Почему нет? Я тебя учил: две ночи подряд – перебор. Помнишь?
– Ты прав …, и неправ. Она особенная!
– Она служанка, плебейка, девица «не первой свежести».
– Замолчи! – разозлился Павел.
Солнце наконец закатилось за стену вековых дубов. Густая тень принесла долгожданную прохладу. В земном городе асфальт еще долго, до полуночи, не давал бы жаре утихнуть. Здесь, уже в девять часов вечера температура упала ниже двадцати градусов. Эльфы по всему городу праздновали годовщину коронации. А двое людей, спрятавшихся на смотровой башне, готовились сделать этот день последним для премьера, а если не повезет и для всей правящей элиты эльфийского королевства. На гравии двора, образовав две ровных шеренги, застыли десятки карет с гербами. Кучера, сбившись в кучу у черного хода, лениво болтали, давно привыкнув к тому, что им приходится подолгу ждать своих высокородных господ.