Знак четырех. Записки о Шерлоке Холмсе (сборник)
Шрифт:
– К вашим услугам, мисс Морстен, – все повторял мужчина высоким голоском. – К вашим услугам, джентльмены. Милости прошу в мое скромное убежище. Комната небольшая, но я здесь все обставил по своему вкусу. Это оазис искусства в унылой пустыне Южного Лондона.
Вид помещения, в которое мы вошли, изумил нас. В казавшемся заброшенным доме комната эта выглядела как бриллиант чистейшей воды, вставленный в оправу из меди. Окна были украшены роскошными дорогими портьерами, а стены коврами. Местами края их были отогнуты, чтобы обнажить какую-нибудь картину в изысканной раме или прекрасную восточную вазу. Пол был устлан желто-черным ковром с густым и мягким как мох ворсом. Две брошенные поперек него тигриные шкуры и стоявший в углу на подставке кальян усиливали впечатление восточной роскоши. Серебряная лампа в форме голубя на почти невидимой золотой нити висела посередине
– Мистер Тадеуш Шолто, – представился коротышка, продолжая судорожно улыбаться. – Так меня зовут. Вы, разумеется, мисс Морстен. А эти джентльмены…
– Мистер Шерлок Холмс и доктор Ватсон.
– Доктор! – взволновался он. – А у вас стетоскоп [14] с собой? Можно попросить вас… Не могли бы вы… Меня очень беспокоит мой митральный клапан [15] . Может быть, проверите? Аорта у меня хорошая, но вот митральный клапан, по-моему, барахлит.
14
…стетоскоп… – Прибор для выслушивания тонов сердца, дыхательных шумов и других звуков, возникающих в организме человека и животных. От греч. st'ethos – грудь – и skop'e~o – смотрю, наблюдаю. // (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
15
…митральный клапан. – Двухстворчатый клапан в сердце, между левым предсердием и желудочком. Имеет форму митры – головного убора высшего духовенства. // (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
Делать было нечего, я выслушал его сердце, но ничего необычного не заметил, кроме учащенного биения, вызванного страхом. Он весь дрожал.
– Похоже, все в норме, – сказал я. – Вам нечего беспокоиться.
– Прошу извинить меня за это волнение, мисс Морстен, – облегченно вздохнув, сказал Шолто. – Но я больной человек и давно уже подозреваю, что этот клапан не в порядке. Как я рад, что мои страхи оказались напрасными! Если бы ваш отец берег свое сердце, он, возможно, был бы еще жив.
Я едва сдержался, чтобы не ударить этого наглеца за то, что он так бесцеремонно и грубо вторгся в столь тонкое дело. Мисс Морстен опустилась на стул, кровь отхлынула от ее лица.
– Я чувствовала, что его уже нет в живых, – прошептала она.
– Я все вам расскажу, – сказал Шолто. – Более того, восстановлю справедливость, что бы там ни говорил мой брат Бартоломью. Я так рад, что вы пришли не одна. Но не только потому, что это ваши друзья. Эти джентльмены будут свидетелями того, что я собираюсь рассказать и сделать. Уж нас-то троих Бартоломью не одолеет. Только давайте не впутывать в наше дело посторонних, ни полицию, ни власти, хорошо? Мы и сами во всем разберемся и все уладим. Ничто так не разозлит Бартоломью, как огласка.
Он уселся на низкий диванчик и стал вопросительно смотреть на нас воспаленными водянистыми глазами.
– Даю вам слово, – сказал Холмс, – что то, что вы расскажете, останется строго между нами.
Я молча кивнул в знак согласия.
– Чудесно! Чудесно! – воскликнул Шолто. – Не хотите ли бокал кьянти, мисс Морстен? Или токайского? Других вин я не держу. Открыть бутылочку? Нет? Ну что ж, тогда, я надеюсь, вы не станете возражать против табачного дыма, вернее, мягкого расслабляющего аромата восточного табака. Видите ли, я немного волнуюсь, а лучше всего меня успокаивает кальян.
Он приладил трубку к массивному сосуду, и в розоватой воде весело забегали пузырьки. Мы втроем уселись перед ним полукругом и, подперев головы руками, приготовились слушать. Странный человечек с огромной блестящей головой, нервно попыхивая, приступил к рассказу.
– Решив встретиться с вами, – сказал он, – я мог указать свой адрес, но побоялся, что вы не выполните моей просьбы и приведете сюда нежеланных гостей. Поэтому я позволил себе устроить нашу встречу так, чтобы сначала вас проверил мой слуга Вильямс. Этому человеку я полностью доверяю. Он получил от меня указание, если что-то покажется подозрительным, тут же возвращаться домой. Прошу меня простить за эти предосторожности, но я человек возвышенных, можно даже сказать рафинированных вкусов, а может ли быть что-либо более неэстетичное, чем полицейский! Любые формы грубого материализма мне претят. Я редко сталкиваюсь с вульгарной толпой и, как видите, живу в мире красивых вещей. Знаете, я бы даже назвал себя покровителем искусств. Искусство – моя слабость. Вот этот пейзаж – подлинник Коро [16] . Какой-нибудь ценитель, возможно, и усомнится, что это Сальваторе Роза [17] , но что касается вон того Бугро [18] , тут двух мнений быть не может. Я неравнодушен к современной французской школе.
16
…Коро. – Камиль Коро (1796–1875) – французский художник. Писал исторические и лирические пейзажи. // (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
17
…Сальваторе Роза… – Сальваторе Роза (1615–1673) – итальянский художник. Писал композиции на библейские и мифологические темы, сцены из жизни, романтические пейзажи. // (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
18
…Бугро… – Адольф Вильям Бугро (1825–1905) – французский художник, представитель академизма. Писал картины на мифологические сюжеты и жанровые работы в реалистическом стиле. // (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
– Извините, мистер Шолто, – сказала мисс Морстен, – но вы меня пригласили, чтобы что-то сообщить. Уже очень поздно, и мне бы хотелось, чтобы беседа наша была как можно короче.
– Нет, это вряд ли получится, – возразил Шолто, – потому что нам еще нужно будет съездить в Норвуд к моему брату Бартоломью. Если мы приедем все вместе, тут уж он не отвертится. Бартоломью злится на меня за то, что я взялся за это дело. Вчера вечером мы с ним сильно повздорили. Вы себе представить не можете, каким ужасным человеком он становится, когда сердится.
– Если нужно ехать в Норвуд, не лучше ли отправиться туда прямо сейчас? – вставил свое слово и я.
Шолто так расхохотался, что у него даже уши покраснели.
– Ну уж нет, – утирая слезу, сказал он. – Не знаю, что скажет Бартоломью, если я привезу вас к нему раньше времени. Сначала я должен вас подготовить, рассказать, что нас связывает. Во-первых, я должен вам сообщить, что мне самому не все известно. Все, что я могу, – это изложить факты, рассказать то, что знаю.
Мой отец, как вы, наверное, догадались, – майор Джон Шолто. Он служил когда-то в Индии. Около одиннадцати лет назад он вышел в отставку, вернулся в Англию и поселился в Аппер-Норвуде в усадьбе Пондичерри-лодж. В Индии он разбогател и привез с собой очень большую сумму денег, огромную коллекцию редких драгоценностей и целый штат слуг-индусов. Все это позволило ему купить дом и жить в роскоши. Мой брат-близнец и я были его единственными детьми.
Я прекрасно помню тот шум, который поднялся после загадочного исчезновения капитана Морстена. Подробности мы прочитали в газетах. Мы с братом знали, что капитан был другом нашего отца, поэтому свободно обсуждали при нем это дело, и он тоже участвовал в разговоре, строил догадки, пытался понять, что могло произойти. Мы тогда и представить себе не могли, что для него это вовсе не было загадкой, что он был единственным в мире человеком, который точно знал, что случилось с Артуром Морстеном.
Нам, правда, было известно, что какая-то тайна… какая-то опасность тяготела над нашим отцом. Он ужасно боялся выходить из дому один и платил двум профессиональным боксерам, чтобы они выполняли в Пондичерри-лодж роль привратников. Уиллиамс, который привез вас, – один из них. Когда-то он был чемпионом Англии в легком весе. Отец никогда не рассказывал нам о причинах своего страха, но больше всего он боялся человека на деревянной ноге. Однажды он даже выстрелил из револьвера в одноногого человека, который, как выяснилось позже, был безобидным торговцем, собирающим заказы. Пришлось заплатить ему большую сумму, чтобы дело это не получило огласки. Мы с братом полагали, что это не более, чем причуды старика, но события показали, что мы ошибались.