Знамение. Вторжение

Ильясов Тимур

Существо выглядит миниатюрным, как минимум вдвое короче по длине, чем средняя взрослая особь, которых я видел ранее. И совершенно несоразмерным массивности сковывающих его конечности кандалов. Кажется, что тело ранее принадлежало ребенку или подростку. Тощая, без капли жира, серая полупрозрачная плоть в сетке лиловых вен напоминает жертву холокоста или голодающих африканских детей в период засухи. Оголенный, скошенный спереди череп также покрыт венами и жалкими остатками темных волос. Грязные лохмотья то ли джинсовых шорт, то ли брюк едва удерживаются на по-собачьи узких бердах. Пасть на деформированной звериной морде безвольно полуоткрыта. Существо

лежит без движения и кажется умершим. Однако его глаза! Мне ранее не показалось. Его глаза, они слабо, но все же отсвечивают во мраке каюты желтым фосфоресцирующим свечением, доказывая, что существо все еще живо.

И тут он замечает меня, и мы встречаемся с ним взглядами. Его морда искажается гримасой ненависти, пасть издает отрывистые, приглушенные перегородкой и иллюминатором скрипы, а глазницы ярко вспыхивают. Он вскидывает конечностями, зазвенев цепями, и пинает лапой по переборке, именно так, как, вероятно, он ударял по ней ранее, напугав меня, когда я пытался пробраться в каюту через дверь.

Он вроде ловко переворачивается, опирается на колени и рвется к иллюминатору, за которым я нахожусь. Но короткая длина ограничивающих движение цепей сбрасывает его на пол, заставив шлепнуться на пузо. Упав, он лежит, хрипит и коротко поскуливает. Его конечности подергиваются, будто в конвульсиях. Повернувшаяся в мою сторону пасть часто закрывается и открывается, щелкая длинными и острыми клыками. Он тяжело дышит и притихает, потушив, наконец, зловещее свечение своих желтых глазниц, но продолжая с ненавистью смотреть на меня, будто загнанный корридой бык, смотрящий на победившего его матадора.

Откровенно ошарашенный от увиденного, я возвращаю черную пленку на место и спешно поднимаюсь на палубу, усевшись на ней, сложив крест на крест ноги, раздумывая о развитии событий.

— Мало того, что ты затащил его на яхту. Так ты еще кормил его своей едой…, - обращаюсь я к погибшему мужику, вспоминая груду упаковок от продуктов питания, раскиданных по яхте и в каюте, где заключено существо. — Ты — конечный кретин, раз потратил на мутанта свои припасы….!!! Зачем ты это сделал, идиот?!!

Мне никто не ответил. И хорошо. Если бы я снова расслышал голоса в шелесте волн или еще что-нибудь в этом роде, то было бы хуже. Факты остаются фактами. Полумерок — мутант, некогда бывший подростком с именем «Паша», неизвестно каким образом получившим право управления синей Ладой Приорой и с которым я когда-то искал встречи, теперь находится в четвёртой каюте. Связанный цепями и ослабевший от голода. И, по-видимому, не представляющий угрозы. Что с ним делать? Придумать способ скинуть за борт или дождаться, пока издохнет без еды? Я не знаю. Об этом можно подумать позже.

Пообещав себе разобраться с «Пашей» на свежую голову, и перед тем, как завершить бесконечно долгое и безумное утро, которе давно переросло в пропекшийся жарким солнцем полдень, и позволить себе поспать, я решаюсь выполнить еще один оставшийся невыполненным важный пункт плана. Проверить запасы еды и воды, которых по словам погибшего мужика — «хрен да маленько».

К этому времени, я уже обыскал всю яхту, осмотрев каюты, внешнюю палубу, а также ниши под сидушками на сиденьях, расположенных на корме. И единственными, оставшимися непроверенными местами, являются лишь шкафы, находящиеся в кухонной зоне главной каюты, где и должны, судя по всему, храниться съестные припасы.

Добравшись до места, стараясь не шуметь и стуком открываемых и закрываемых дверец не разбудить

своих девочек, я проверяю каждый из встроенных под и над раковиной и небольшой газовой плитой шкафов, а также обнаруживаю пустую холодильную камеру, скрытую под панелью возле иллюминатора.

В итоге, после недолгих поисков, я аккуратно выставляю на обеденный стол всё имеющееся на яхте съестное добро, состоящее из восьми банок отечественной говяжьей тушенки, двадцати трех пачек лапши быстрого приготовления самой низкокачественной и дешевой марки, шестнадцати одноразовых пакетиков чая, двух непочатых пачек гречихи, открытого трёхкилограммового пакета с рисом, целой упаковки сухарей, стакана сахарного песка и почти пустой солонки соли. На этом все!

Также, мутнеющим от усталости взглядом, борясь с роем назойливых белых «мошек» перед глазами, я умудряюсь найти на приборной панели указатель запаса воды, определив, что максимальный литраж бака составляет пятьсот шестьдесят литров, тогда как стрелка остановилась на линии, указывающей на первую четверть циферблата. Разобравшись с арифметикой, я понимаю, что воды у нас имеется около ста пятидесяти литров.

Почувствовав дикую жажду, вспомнив, что я ни разу не пил жидкости за многие последние часы, я отыскиваю в шкафу щербатый железный стакан, набираю из крана для питьевой воды драгоценную прохладную жидкость, наполнив чарку до краев. И с насаждением, залпом выпиваю ее, ощущая, как влага будто всасывается еще во рту и в горле, не успев дойти до желудка.

Потом я нахожу себе место на диванчике возле родных, сворачиваюсь в позе зародыша, подогнув под себя колени, и моментально срываюсь в болото сна…

Прыжок

Я просыпаюсь, будто от грубого толчка. Словно некто с грозным рыком пнул меня по ноге, а потом сразу же исчез, стоило мне открыть глаза. Мне кажется, что прошло не больше минуты, как я заснул. Однако судя по стрелкам на наручных часах, время — начало седьмого вечера. Это означает то, что я был в отключке почти пять часов.

Первые секунды после пробуждения я пытаюсь определить где нахожусь, и как я тут оказался. Лежащий на диване. В причудливой полукруглой комнате с вытянутыми окнами и миниатюрной кухней. В неудобной позе, с затекшими плечом и шеей. Но чуть позже, воспоминания о пережитом кошмарном дне срываются на меня, будто ушат с ледяной водой после жаркой сауны, разом смывая сонную негу и заставив тело и разум снова включиться в режим боевой тревоги. Яркими, обрывистыми, наполненными болезненно-эмоциональными вспышками, память напоминает о недавно произошедших событиях, словно стремительно перелистывает перед глазами страницы жуткого фантастического комикса.

Взгляд упирается в пакеты и банки с продуктами, выставленные мною ранее на столе, а после переходит на приборную панель, где я, перед тем как уснуть, смог найти указатель запаса питьевой воды. И это окончательно сбрасывает меня на «грешную землю», напомнив о жестокой реальности, которая окружает нас на этой яхте.

Дети спят рядом. В тишине каюты я могу расслышать их сипящее дыхание, сквозь забитые соплями носики. Они вольготно раскинули ручки и ножки по сторонам, заняв всю ширину дивана. Их крохотные лица умиротворены, освещенные все еще ярким светом сияющего через иллюминаторы солнца. Я оглядываюсь в поисках супруги. Однако не нахожу её. Видимо, предполагаю я, она успела проснуться раньше меня и находится сейчас где-то на палубе или в одной из кают.