Знаменитые шпионы XX века
Шрифт:
Если регулярно встречались одни и те же курьеры, они договаривались между собой о следующей встрече. Однако, когда возникала необходимость срочно что-то изменить, об этом сообщалось в Москву.
Что бы ни говорилось, с 1933 по 1941 год прошло слишком много времени, поэтому я не могу точно вспомнить количество и даты встреч курьеров из Москвы с представителями моей группы. Но я постараюсь описать то, что помню.
Первая встреча состоялась в конце 1933-гоили в начале 1934 года в Токио. Она была назначена еще в Москве, перед моей отправкой. Курьер, незнакомый со мной, прибыл из Шанхая, зная мое имя и рассчитывая на германское посольство в качестве канала для установления связи. Он позвонил в посольство и передал письмо на мое имя. Он писал,
Следующая встреча состоялась примерно в мае 1934 года в Шанхае. Этот курьер говорил по-английски, но я понял, что он скандинав. Он стремился создать впечатление очень умного человека. Я не знал, откуда он и кто он такой, и особо не спрашивал его об этом. Пароли, которыми мы должны были обменяться при первой встрече в отеле, были заранее установлены в Москве . Теперь я их забыл, но, думаю, это были имена вымышленных людей.
На очередную встречу в Шанхай я послал жену Бернхардта. В соответствии с предварительной договоренностью утром назначенного дня она остановилась в отеле «Палас». На следующий день, примерно в то же время, в ее номер пришла женщина, с которой и были согласованы последующие действия.
На следующую встречу отправился сам Бернхардт. Встреча также состоялась в Шанхае осенью 1934 года, условия ее проведения были предварительно оговорены по радио. Насколько я помню, в виде опознавательного знака были использованы свертки различных цветов, а в качестве паролей имена двух людей.
Жена Бернхардта в начале 1935 года еще раз ездила в Шанхай. В течение этого года Бернхардт и его жена должны были вернуться в Москву, поэтому мадам Бернхардт, помимо обязанностей курьера, имела также задание сделать для нас различные покупки.
В следующий раз я сам доставил документы прямо в Москву. Это было, как я писал выше, в 1935 году, когда я был в Москве с отчетом!.
Мне в принципе не разрешалось самостоятельно перевозить в длительных поездках любые вещи, которые следовало доставлять только через курьеров. Но я сделал фотокопии документов и благополучно довез их. Прибыв в Москву, я обобщил ранее доставленные курьерами мои донесения и сделал подробный устный доклад.
Вернулся я в Токио 26 сентября 1935 года, а весной 1936 года направил курьера в Шанхай. В качестве курьера я направил Клаузена, поскольку он должен был привезти оттуда жену. Условия этой встречи были заранее согласованы по радио.
В августе 1936 года я поехал в Пекин, чтобы отвезти материалы. Человек, которого я встретил на этот раз, не был обычным курьером. Это был мой старый московский друг Алекс (но не тот Алекс, который был в Шанхае в 193 0 г., ранее работавший в Секретариате Советской Коммунистической партии, а в настоящее время — в четвертом Управлении РККА). На этой встрече мы обсудили с ним различные проблемы, связанные с нашей работой, в том числе организационные и политические. Как было предварительно условлено по радио, мы должны были в установленный день встретиться в пекинском Храме Неба. Так оно и произошло.
Примерно в то же время к моей группе, действующей в Японии, подключились Гюнтер Штейн и его подруга мадемуазель Гантенбайн. Таким образом, я мог использовать в качестве курьеров несколько людей, а именно: Клаузена, его жену, Гюнтера Штейна и его подругу. С начала 1937-го до лета 1938 года я раз за разом посылал их в Шанхай перевозить документы. До лета 1938 года я отправлял курьеров два или три раза. В конце 1938 года я лично совершал поездки в Манилу и Гонконг в качестве курьера германского посольства и одновременно отвез материалы для передачи в
Я не помню точно, в 1939-мили в 1940 году я перестал отправлять курьеров в Шанхай. В 1939 г. я, возможно, один раз посылал в Шанхай жену Клаузена или его самого. Во всяком случае, курьерская связь с Шанхаем стала постепенно осложняться, так как был введен строгий контроль при обратном въезде в Японию. Поэтому я стал изучать возможности организации связи в Токио. Возникли различные сложности для Москвы, но в конце концов были выработаны способы связи в Токио.
Техническая сторона связи была поручена Клаузену. Я точно не знаю, сколько раз он встречался с курьерами в 1940 году, но уверен, что не меньше трех. Возможно, были и другие встречи. Однажды Клаузен был болен, и я лично встречался с курьером в маленьком ресторане около станции Симбаси. Способ связи, который использовался в этот раз, уже описан мною выше. Опознавательным признаком был заказ специфического японского блюда. В 1941 г. встречи стали более частыми. После того как началась война Германии с СССР, мы передавали материалы курьерам
особенно часто — через каждые шесть—восемь недель. Однажды лично я присутствовал на встрече в доме Клаузена, чтобы увидеться с курьером.
Я вспоминаю, что на встречи в Токио приезжали два различных курьера. Один был высокий, крепкого телосложения молодой человек, другой, появившийся позднее, выглядел еще моложе и имел прекрасную фигуру. Однако на фотографии, которую показывал мне полицейский офицер во время расследования, я не смог опознать высокого сильного человека. Человек, с которым я встречался, не носил очков. Мужчина на второй показанной мне фотографии несколько похож на человека, с которым я встречался в доме Клаузена, но у меня нет уверенности, что это тот самый курьер. Человек, с которым я встречался в последний раз, был со всех точек зрения типичный профессиональный курьер, переезжавший из страны в страну. Однако я старался не задавать ему вопросов по этому поводу. Мы расстались с ним, только немного поговорив о войне Германии с СССР.
Последняя перед моим арестом встреча с курьером состоялась, кажется, в начале октября. На встречу ходил Клаузен, поэтому я не помню даты. В этот раз среди материалов, переданных курьеру, не было фотокопий. Это была в основном информация, добытая Мияги, причем в том виде, в каком она от него была получена. Насколько я знаю, следующая встреча должна была состояться в ноябре.
С технической точки зрения материалы, которые мы отправляли в Москву через курьеров, представляли из себя многочисленные ролики фотопленки, заснятой фотоаппаратами типа «Лейка» и других аналогичных марок. Мы туго скручивали пленку, делая ролики насколько возможно маленькими. Когда мы долго (по три-четыре месяца) не отправляли посылок, скапливалось до 25—30 роликов. После начала войны в Европе количество посылаемых нами материалов постепенно сократилось. Это объясняется тем, что мы все шире стали использовать способ передачи результатов нашей работы по радио. Особенно после начала войны Германии с СССР мы заметно уменьшили количество многословных докладов и громоздких документов и стали преимущественно сообщать важные сведения по радио.
Курьеры из Москвы доставляли главным образом деньги. Распоряжения в письменном виде мы получали очень редко, причем обычно они излагались очень простыми фразами. Редко приходили из Москвы и отзывы на информацию, которую мы посылали, а также указания о том, что те или иные данные представляют незначительный интерес или, напротив, чрезвычайно важны. Только иногда от нас требовали представить более подробную информацию по тем или иным вопросам.
Таким образом, внешняя связь через особо доверенных курьеров была единственным средством общения, имевшимся в нашем распоряжении. Лишившись его, мы оказались бы полностью изолированными.