Знаменосцы
Шрифт:
— Hotel Europa, — медленно разбирал какой-то усатый воспитанник церковно-приходской школы.
Все этажи отеля, снизу доверху, щетинились пулеметами и автоматами. Из одного окна время от времени выбрасывалось пламя миномета.
Отель представлял собой выгодную позицию. Отсюда противник простреливал не только две улицы, к которым подошли стрелковые роты, а держал под огнем и весь квартал, захваченный батальоном Чумаченко. Огонь был большой плотности. Бойцы для эксперимента выбросили, на перекресток пустое ведро. Через минуту оно превратилось в решето.
На командном
— Добрые седла, — кричал какой-то веселый старик, — да не на ком поездить! — И он одним взмахом отсек крыло от седла: — На подметки!
Капитан Чумаченко в углу обсуждал с офицерами положение. Отель нужно было захватить этой же ночью, днем его никак нельзя было взять. Но как захватить? Правда можно было вызвать полковых саперов и с их помощью, подкравшись в темноте, пустить дом на воздух… Это практиковалось уже не раз и самим Чумаченко и соседними батальонами: взрывать объект до падения стен и полного уничтожения гарнизона. Но в данном случае комбата это не устраивало. Исходя из тактических соображений, он хотел захватить отель нетронутым. Если бы ему нужно было взять только этот объект, Чумаченко безусловно взорвал бы его. Но кроме «Европы», ему предстояло сломать сопротивление еще десятков объектов, и он уже сейчас думал о них. Здание отеля, во-первых, было высокой и крепкой старинной кладки, а во-вторых, угловое. Овладев им, батальон приобрел бы своеобразный удобный трамплин для того, чтобы захватить весь квартал.
— А я установил бы в нем «самовары», — соображал Кармазин, — и тогда площадь графа Сечени была бы у меня, как на ладони.
Гвардии майор Воронцов, прибыв на КП с вечера, сейчас молча сидел у стены на куче немецких противогазов, похожих на собачьи намордники. Казалось, он сидя дремлет, зарыв широкий подбородок в курчавые отвороты кожушка. А между тем он внимательно слушал офицеров. Наконец, поднял тяжелые, припухшие веки:
— Чумаченко, где твои сталинградцы?
— Все на местах, товарищ гвардии майор: возглавляют штурмовые группы.
— Кто да кто?
Комбат стал считать по пальцам. Своих сталинградцев он знал наперечет. Когда назвал Багирова, Иван Антонович спохватился:
— Да! Мой старшина носится с оригинальным планом…
Кармазин вкратце изложил суть этого плана.
Комбат послал за Багировым.
В это время неожиданно в казарму вошли командир полка Самиев, маленький, черненький, как жучок, и генерал-майор, командир дивизии.
— Батальон, смир-рно! — вылетел вперед Чумаченко.
— Вольно, вольно, — остановил его генерал.
Генерал был коренастый, крепкий, выбритый до синевы. Оглядывая на ходу казарму и вытянувшихся бойцов, он прошел к столику, сооруженному из двери.
— Ну-с, чумак, давай карту объектов.
«Чумак» в устах генерала звучало шуткой и свидетельствовало о том, что «хозяин» в веселом настроении. Генерал, конечно, знал, что комбат-3
Нужно сказать, что насколько Чумаченко был спокоен и выдержан в бою, настолько же он терялся и дрожал перед начальством. Засуетившись, он подал генералу не ту карту, какая была нужна.
— Ай, чумак, зачем ты мне даешь Терексент-миклош? Неужели мы его должны вторично брать? Я думаю, с них хватит и одного раза.
— Простите, товарищ гвардии генерал-майор!
Вошел старшина Багиров и, вызывая восхищение Ивана Антоновича, смело и по форме подошел к высшему командиру:
— Товарищ гвардии генерал-майор, разрешите обратиться к гвардии капитану…
— А-а, это тот, что гнался на коне за танком? — усмехнулся генерал. — Помню, помню… Ну-с, обращайся, что там у тебя…
Речь зашла о гостинице. Старшина, не торопясь, изложил свой план. Генерал заинтересовался.
— Смело, хотя и рискованно, — сказал он. — Но риск для гвардейца… — генерал выжидающе посмотрел на сухого, как шкварка, Самиева.
— …благородное дело, — закончил скороговоркой Самиев.
Багирову разрешили отобрать в штурмовую группу людей по своему выбору. Такую роскошь Чумаченко допускал только в исключительных случаях. Итти захотели многие. Однако Вася брал «по знакомству».
— Может быть, на смерть идут, — рассуждали между собой телефонисты, — а тоже по знакомству. Не успеют! Чудное творится с людьми.
Действительно, среди отобранных оказались давние друзья старшины, большей частью отчаянные ребята из взвода автоматчиков. Из минометчиков Вася взял Дениса и Романа Блаженко и Хаецкого>. Хотя старшина нередко и укорял Хому за его штучки, однако симпатизировал подолянину.
— Чортов балагур, — говорил Вася Хоме, — ты становишься настоящим солдатом!
Сейчас, когда старшина спросил Хаецкого, готов ли он, тот ответил:
— Как штык!
Осматривая штурмовиков, генерал остановился против Хомы. Подолянин ел его глазами.
— Туже затянитесь, — заметил генерал, беря бойца за ремень. Ватные штаны на Хоме опускались: в карманах было полно гранат.
— Не спадут, товарищ гвардии генерал-майор! — уверял Хома, затягивая ремень.
— Не спадут? — генерал оглядел бойца с ног до головы. — Сталинградец?
— Нет, товарищ гвардии генерал, мы… поближе. Но хватка у нас сталинградская. Старшина научил!
Генералу, видимо, понравился ответ.
— А ну, расстегните фуфайку. Посмотрю, что там у вас есть.
Хома расстегнулся, выставляя грудь с гвардейским значком и медалью «За отвагу».
— Ого! Добре. Я себе давно прошу у командующего такую медаль, — не дает. Это, говорит, только передовикам.
— А вы ж орден Суворова недавно получили, — дерзко бросил Хома. — Разрешите взглянуть, какой он.
Генерал, улыбаясь, расстегнул свое кожаное пальто, блеснув орденами.
— Тоже добре, — сказал Хома.