Знаменосец «Черного ордена». Биография рейхсфюрера СС Гиммлера. 1939-1945
Шрифт:
Спустя неделю, 16 декабря, Гиммлер вновь обсуждал ситуацию с Керстеном. И снова разговор получился очень серьезным. Керстен доказывал, что Гитлер обязан уйти в отставку и подвергнуться лечению хотя бы ради Германии. По его мнению, человек, чей разум замутнен бредовыми иллюзиями и манией величия и чьи суждения в любой момент способны стать неадекватными, не мог и не должен был оставаться у власти. Такие больные, говорил Керстен, сначала теряют контроль над мышечной системой, потом у них развивается паралич речи и конечностей. Под влиянием болезни человек плохо воспринимает окружающее и может совершать необдуманные, иррациональные поступки, которые в случае с Гитлером могут обернуться катастрофой для всей страны. Одним словом, заключил Керстен, наш фюрер тяжело болен и с ним нужно обращаться
Гиммлер ничего не ответил, и Керстен снова попытался объяснить ему, что Гитлера просто необходимо убедить передать власть преемнику, после чего следует начать переговоры о мире. На это Гиммлер возразил, что по завещанию фюрера преемник может быть назначен только в случае его смерти; если же Гитлер утратит власть еще при жизни, между армией и партией тут же начнется «бешеная грызня из-за наследства». Гиммлер добавил, что никогда не выступит против фюрера первым, так как в этом случае его мотивы «сочли бы эгоистическими» и заподозрили бы «в стремлении захватить власть». Учитывая все еще высокий авторитет Гитлера, рапорту о состоянии его здоровья в лучшем случае не придали бы значения, а в худшем – сочли бы фальшивкой. Фюрер должен оставаться на посту, так как его отставка причинила бы стране непоправимый вред; Гитлер в состоянии справиться с болезнью – имеющиеся симптомы являются обычными признаками крайнего утомления и некоторого истощения нервной системы, заключил Гиммлер.
Так Керстен еще раз убедился, что за внешней силой рейхсфюрера СС скрывается врожденная слабость, которую ему так и не удалось побороть.
В 1943 году здоровье Гитлера действительно ухудшилось – это подтверждали все, кто встречался с ним изо дня в день. Трудно сказать, что мог знать Шелленберг о секретном рапорте, касающемся состояния здоровья фюрера. В своих воспоминаниях он отмечает только, что «в конце 1943 года у Гитлера проявились симптомы прогрессирующей болезни Паркинсона… налицо были признаки распада личности». Еще в марте Геринг выражал Геббельсу свою озабоченность состоянием здоровья фюрера, который, по его словам, за три с половиной года войны постарел лет на пятнадцать. Геббельс согласился с этим утверждением, добавив, что Гитлер никогда не отдыхает, а только «сидит в своем бункере, размышляя и тревожась».
Теперь фюрер страдал к тому же тремором левой руки и левой ноги и принимал состряпанное Мореллем лекарство от хронических болей в животе. В состав средства входили стрихнин и белладонна, которые, как гласило более позднее медицинское заключение, могли причинить фюреру только вред; кроме того, «чудодейственное» лекарство Морелля вызывало стойкое изменение цвета кожи, которое становилось все заметнее.
Впрочем, в Берлине Гитлер показывался редко. Он находился либо в Оберзальцбурге, где уединенно жила его любовница Ева Браун, либо отправлялся в одну из отдаленных штаб-квартир, откуда руководил боевыми действиями. Особенной любовью фюрера пользовалось «Волчье логово», находившееся в Растенбурге, в лесах Восточной Пруссии, где летом 1941 года для Гитлера соорудили подземные бетонированные апартаменты, над которыми находилось несколько тщательно охраняемых шале. Как говорил генерал Йодль, «Волчье логово» было причудливой смесью «монастыря и концентрационного лагеря».
В этих бетонированных комнатах Гитлер и проводил большую часть времени. Он ел и спал в зависимости от настроения, не занимаясь спортом и не предаваясь никаким развлечениям. Воспоминания, в которые фюрер погружался, как только ему удавалось найти слушателя, были, пожалуй, единственным, что возбуждало его, помогая выйти из состояния мрачной задумчивости и апатии. При этом Гитлера, похоже, нисколько не смущало, что зачастую он по нескольку раз повторял одно и то же одному и тому же человеку.
Здесь же Гитлер принимал своих министров: Геринга, Геббельса, Гиммлера, Риббентропа, Шпеера и Бормана, когда они, стремясь добиться преимущества в жестокой борьбе за внимание фюрера, с каждым днем становившегося все более непостоянным и капризным, приезжали на восток, чтобы встретиться с ним. Именно там Гитлер однажды прочитал Гиммлеру и нескольким его подчиненным эмоциональную лекцию о Вагнере.
Гиммлера тянуло к фюреру как к источнику силы – как, впрочем, и остальных нацистских боссов, которых терзали те же сомнения и тревоги. Каждый из них думал только о том, как сохранить и приумножить свою власть за счет других. Со стороны они казались коллегами, товарищами по борьбе, объединенными общей преданностью фюреру; в действительности же каждого интересовало только одно: как максимально усилить свое влияние и власть к моменту, когда один из них займет место Гитлера. Никогда эти люди не представляли собой единого кабинета министров, способного к организованным и эффективным действиям. Впрочем, Гитлер, инстинктивно понимая всю опасность существования подобной силы, не допустил бы этого, так как сохранение его собственной власти и авторитета полностью зависело от степени дезорганизованности подчиненных. Для обсуждения важных дел фюрер предпочитал встречаться со своими министрами поодиночке; на коллективных же совещаниях решались в основном второстепенные вопросы. Зачастую от собравшихся требовалось только выслушать очередное распоряжение Гитлера.
Райтлингер отмечает, что Гиммлер, как и Гитлер, не поощрял совместных обсуждений своими старшими служащими и офицерами их общих задач. Они тоже соперничали между собой из-за его благосклонности, и Гиммлер встречался с ними по отдельности, чтобы не дать им объединиться против него. Подобно Гитлеру, Гиммлер любил окружать себя служащими более низкого ранга, которых он мог заменять когда угодно, но которые благодаря близости к нему достигали куда большей власти, чем их командиры. Керстен, например, довольно скоро уяснил, каким огромным влиянием пользуется старший адъютант Гиммлера Брандт, начинавший свою карьеру простым стенографистом и дослужившийся до звания генерала СС. Обращаться к Гиммлеру с разного рода просьбами следовало именно через него, так как только от Брандта зависело, каков будет ответ рейхсфюрера.
Шелленберг описывает Брандта как маленького невзрачного человечка, который изо всех сил старался выглядеть и вести себя как Гиммлер. Он обладал феноменальной памятью на конкретные факты и начинал работать в семь утра, спеша к хозяину с папками и документами, дабы приступить к делу, покуда Гиммлер бреется. Принося плохие новости, Брандт начинал со слова «простите», и Гиммлер прерывал бритье. «Брандт был живой записной книжкой Гиммлера… Уверен, что он был единственным, кому Гиммлер доверял полностью… Брандт был глазами и ушами своего хозяина, а манера, в какой он представлял дела Гиммлеру, часто оказывалась решающей». И Шелленберг, и Керстен поддерживали с ним хорошие отношения19.
Старшие сотрудники Гиммлера вращались по орбитам вокруг солнца, роль которого выполнял для них обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер, назначенный в 1943 году главой службы безопасности рейха. Ближайшими политическими советниками Гиммлера стали руководитель хозяйственной службы СС и инспектор концлагерей обергруппенфюрер СС Поль и глава внешней разведки СС бригадефюрер Шелленберг. Кроме них, в распоряжении рейхсфюрера СС было множество советников по специальным вопросам – таких, например, как Корхерр, который, кроме статистики, занимался сбором конфиденциальной информации о других лидерах СС, за что и был избит неизвестными в августе 1943 года.
Назначив Кальтенбруннера руководителем службы безопасности рейха, Гиммлер допустил серьезную ошибку. Для этого он отозвал его из Вены, где Кальтенбруннер несколько лет возглавлял полицию СС, полагая, видимо, что человек со стороны будет значительно более послушным, чем кто-то из непосредственных подчиненных Гиммлера. Однако Кальтенбруннер, хотя и не блистал умом, разделял точку зрения многих руководителей СС, считавших, что война проиграна, и искал способ как можно скорее добиться власти. Одним из путей наверх было формирование деятельного альянса с Борманом, ставшим в апреле 1944 года личным секретарем Гитлера. Гиммлер едва ли предвидел эту опасность; куда больше рейхсфюрера СС беспокоил другой его подчиненный – шеф гестапо Мюллер, который, по свидетельству Шелленберга, тоже установил хорошие отношения с Борманом. В качестве страны, с которой следует вести переговоры, и Борман, и Мюллер ориентировались скорее на СССР, чем на союзные державы.