Знаменосец «Черного ордена». Биография рейхсфюрера СС Гиммлера. 1939-1945
Шрифт:
Заговорщики в штабе ничего не знали до 15.30, когда Тиле, отвечавший за связь, сумел дозвониться в Растенбург и получить расплывчатую информацию о покушении. Этого оказалось достаточно, чтобы операция по осуществлению государственного переворота под кодовым названием «Валькирия» началась немедленно. Да и Штауффенберг летел в Берлин в полной уверенности, что цель достигнута и что он успешно выполнил свою историческую миссию.
Гиммлер прибыл в Растенбург после 13.15 и сразу взялся за дело. Связавшись со штаб-квартирой гестапо в Берлине, он приказал группе полицейских следователей немедленно вылететь в Растенбург. Судя по всему, после этого всякая связь с Берлином была прекращена, и только в 15.30 Тиле удалось получить какие-то сведения.
Фромм сразу же попытался отменить операцию «Валькирия», которую заговорщики начали, ссылаясь на него, как на нового верховного командующего всеми военными силами государства, но отступать им было уже некуда, и они арестовали Фромма. Тем временем в Растенбурге гиммлеровские следователи проследили происхождение бомбы и связали ее со Штауффенбергом. Гиммлер тут же позвонил в Берлин и приказал арестовать Штауффенберга либо в аэропорту, либо на Бендлерштрассе, но штандартенфюрер СС и двое подчиненных ему офицеров, прибывшие в 17.30 в штаб Резервной армии, чтобы исполнить это распоряжение, сами оказались под арестом.
Гиммлер между тем пребывал в полной уверенности, что на жизнь фюрера покушался один человек или небольшая группа отщепенцев. Он еще не понял, что в Берлине планировался государственный переворот; в противном случае он вряд ли бы отправился вместе с Гитлером встречать Муссолини, который посетил Растенбург с визитом. Сам Гитлер, однако, не видел никакой необходимости отменять эту встречу. Напротив, ему нужен был слушатель, которому он бы мог похвастаться, что само Провидение сохранило его жизнь для Германии. Не имело никакого значения, что этим слушателем был стареющий, потерявший былую власть дуче, к которому то же самое Провидение явно повернулось спиной. Впрочем, разрушенный взрывом зал заседаний, который Гитлер и Муссолини отправились осматривать, действительно производил сильное впечатление, и то, что Гитлер уцелел, казалось самым настоящим чудом. Впоследствии Гиммлер, сопровождавший двух вождей во время этой экскурсии, признавался, что его возвращение к вере в Бога началось именно тогда2.
Когда связь с Берлином была восстановлена, выяснилось, что в столице начался переворот, поэтому Гитлер, собиравшийся выпить чаю с Муссолини и другими нацистскими лидерами, приказал Гиммлеру немедленно отправиться в Берлин. Проявив неожиданную решительность, он передал рейхсфюреру СС официальное руководство безопасностью рейха и назначил командующим Резервной армией вместо Фромма. Наконец-то Гиммлер получил то, к чему так давно и страстно стремился: прямой доступ на Бендлерштрассе и должность командующего армией. Многие слышали, как он ответил Гитлеру: «Мой фюрер, можете на меня положиться».
Действовал он, однако, совсем не как солдат, который получил сложное и ответственное задание и теперь рвется в бой. Пока Гитлер развлекал гостей на скучной чайной церемонии, Гиммлер, вместо того чтобы немедленно вылететь в Берлин, вернулся в Биркенвальд. Когда Керстен, узнавший о покушении от водителя Гиммлера, заглянул в кабинет, рейхсфюрер СС разбирал и уничтожал какие-то бумаги. «Пришел мой час, – сказал он. – Теперь я возьму всю банду в кольцо – я уже отдал приказ об аресте предателей. Провидение послало нам знак, сохранив жизнь фюреру. Я сейчас же лечу в Берлин».
Но когда поздно вечером Гиммлер наконец добрался до Берлина, он слишком устал, чтобы отправиться в свою новую штаб-квартиру на Бендлерштрассе. Вместо этого он прямиком отправился к Геббельсу, который, будучи самым высокопоставленным из оставшихся в Берлине министров, развил бурную деятельность. В ходе переговоров с одним из подразделений берлинского полка, которое Геббельс хотел использовать для ареста полкового командира, рейхсминистр пропаганды сделал умный ход, напрямую соединив командира этого подразделения майора Ремера, ревностного нациста, с Гитлером. Гитлер с ходу присвоил Ремеру звание полковника и поручил обеспечение безопасности Берлина. Он также приказал новоиспеченному командиру полка подчиняться только Геббельсу и Гиммлеру – новому командующему, который, как сказал фюрер, уже летит в Берлин.
Тем временем Геббельс, выполняя распоряжение Гитлера, подготовил чрезвычайный выпуск новостей о покушении на фюрера и его счастливом спасении, который должен был выйти в эфир в 18.30. Через два часа после того, как эта новость была объявлена по радио, Кейтель разослал всем командующим армиями срочное телетайпное сообщение с известием о назначении Гиммлера и требованием выполнять только приказы фюрера или рейхсфюрера СС.
Штауффенберг на Бендлерштрассе предпринимал отчаянные усилия, чтобы с помощью телетайпа и телефона как-то подбодрить заговорщиков, но почва стремительно уходила у него из-под ног. Активные выступления были предприняты только во Франции и в Австрии, в остальных же местах ни о каких организованных действиях не было и речи, хотя Штауффенберг и фроммовский начальник управления снабжения генерал Ольбрихт проявляли чудеса красноречия. Последний удар заговорщикам был нанесен, когда в девять часов вечера по радио объявили, что в ближайшие часы Гитлер выступит перед своим народом.
Иными словами, к тому времени, когда Гиммлер прибыл в Берлин, главная опасность уже миновала. Правда, ему пришлось просить Гитлера отменить истерические распоряжения Бормана, приказавшего всем гауляйтерам нейтрализовать армейское командование в своих зонах ответственности. Когда около полуночи Скорцени с отрядом десантников наконец подошел к зданию на Бендлерштрассе, выяснилось, что Фромм, освобожденный из-под ареста, не только вновь занял свой пост, но и успел провести срочный военно-полевой суд над заговорщиками. В результате Бек, Ольбрихт, Штауффенберг и еще несколько человек, принадлежавших к ядру заговора, были либо расстреляны, либо совершили вынужденное самоубийство. Дальнейшую расправу остановил Скорцени, отдав соответствующий приказ от имени нового командующего Резервной армией.
Гиммлер тем временем создал официальную следственную комиссию, заседавшую в резиденции Геббельса на Герман-Герингштрассе. Оба министра вдвоем допрашивали доставленных к ним офицеров, в том числе самого Фромма. Допрос продолжался всю ночь. Они сделали перерыв только для того, чтобы прослушать выступление Гитлера, переданное по радио в час ночи. Против обыкновения, фюрер говорил усталым, тихим голосом, однако его речь произвела на Геббельса очень сильное действие. Рейхсминистр пришел в настоящую ярость и потребовал для предателей самой страшной кары.
На следующий день Борман, вынужденный исправлять допущенные накануне ошибки, разослал на места более четкие распоряжения, подтверждающие полномочия Гиммлера. Рейхсфюрер тем временем назначил Кальтенбруннера главой следственного комитета, готовившего серию показательных процессов, первый из которых состоялся 7 августа в Народном суде. За порядок рассмотрения дела отвечал председатель суда Роланд Фрейслер. По его приказу первую группу заговорщиков – измученных, небритых, одетых в скверно сидящую гражданскую одежду – ввели в зал для унизительного допроса, снимавшегося на кинопленку по распоряжению сжигаемого жаждой мести Гитлера. Правда, главные заговорщики, Бек, Ольбрихт и Штауффенберг, были уже мертвы, но их сообщников – таких, как фельдмаршала фон Вицлебена (подвергшегося особенно жестоким насмешкам со стороны Фрейслера по поводу отсутствия пояса в брюках), генералов Гепнера и Штифа, а также двоюродного брата Штауффенберга Петера Йорка фон Вартенбурга, – по очереди допросили и приговорили к повешению. Восьмого августа их, раздетых догола, действительно повесили в небольшой камере тюрьмы Плотцензее. В качестве орудия казни послужила струна от фортепиано, закрепленная на крючке для разделки мясных туш, причем вся экзекуция от первой до последней минуты снималась на кинопленку. По свидетельству очевидцев, агония некоторых из повешенных продолжалась не менее пяти минут.