Знамя химеры
Шрифт:
Король!
С отвращением стягиваю с себя серебряный обруч короны принца. Проклятая железка успела ужасно надоесть — стоило пару часов ее не снимать, и появлялись сильные головные боли.
— Хватит ворчать, Леклис. Признайся самому себе: ты просто боишься власти.
Власть, власть, власть.
Прав был дракон: сомнительное удовольствие быть правителем муравейника.
Интересно, какие цели преследуют сами драконы?
«Он создал нас для того, чтобы мы сражались друг с другом…» Кажется, такими были его слова?
Война на севере,
Смута на юге,
Мор на западе,
Ненависть на востоке.
Получается какой-то глупый стишок. Предположим, с ненавистью все понятно — это я сам, или мой приход к власти.
Война на севере?
Уж не нашествие ли гоблинов имел в виду дракон? Надо отправить шпионов в Горное королевство: пусть поглядят, что к чему. Можно написать Бальдору письмо с просьбой помочь им.
«Нет! — решил я, отрицательно покачав головой. — Это гнусность — требовать от друга услуг за спасение его жизни».
А шпионов все же пошлем.
Смута на юге?
Тоже не слишком сложно: семь королевств, как только ослабла эльфийская узда, с радостью вцепились друг в друга, стремясь оторвать кусок пожирней. Люди, что с них взять.
Мор на западе?
Эпидемия у эльфов? Хм… Хотелось бы надеяться. Это пророчество — если это пророчество — пока не исполнилось.
Убей ворона…
Я задумчиво почесал шрам над глазом.
Непонятно. Вряд ли дракон хотел, чтобы я перестрелял всех птиц в королевстве. Нет. Тут что-то другое — знать бы, что именно.
И все же: почему драконы предложили мне помощь? Что такого важного в этом Сердце Дракона, если они готовы на все ради его возвращения? За последние несколько дней я перерыл груду книг, в которых так или иначе упоминались драконы, но не нашел не то что ответа, а даже упоминания о Сердце. Хотя что мы знаем о драконах кроме того, что их создал Падший? Ничего. Когда создал? Зачем? Их цели непонятны.
Некоторое время я размышлял.
Ладно, Леклис, у тебя есть более важные дела: надо что-то решать с империей.
— Уничтожить! Смести с лика земли. Сделать так, чтобы от эльфов остались только воспоминания.
В памяти всплыли лица дяди, Ольдена, Торка и многих-многих других, чьи кости остались лежать на том трижды проклятом поле битвы. Отомстить — это мой долг перед мертвыми.
Мрачная усмешка перекосила лицо. Я все уже давно решил.
Крушения империи я не допущу.
Долг перед мертвыми… Мертвые не платят долгов и не требуют их. В первую очередь надо позаботиться о живых, а мертвым — вечный покой и вечная слава.
Подло?
Возможно.
Но нельзя втравливать королевство в новую войну. Сердрик прав: мы не готовы, мы можем проиграть ее.
Но не только страх перед поражением заставил меня отказаться от похода на эльфов.
Что,
Полукровки, эльфы, гоблины… Нас кто-то целенаправленно стравливает, а пока мы пускаем друг другу кровь, этот кто-то добивается того, что ему нужно.
Проклятье Падшему! Незнамо кто добивается неизвестно чего. Хуже всего эта неопределенность.
Когда знаешь, кто твой враг, — тебе известно, что он может, а чего нет. Ты можешь предугадать его действия, опередить намеренья и, в конце концов, вырвать победу. А когда ты сражаешься с тенью, все твои удары уходят в воздух.
Вопросы, вопросы, а ответов все нет и нет. Убив герцога Уриэля, я сам оборвал единственную ниточку, ведущую к разгадке. Теперь остались только туманные намеки дракона о некоем маге. Гоблин тоже говорил о маге. Слишком странно все это: один маг вертит всем миром, включая драконов, — так, как ему вздумается.
Я нервно хихикнул.
Все это слишком напоминает детскую сказку: злой властелин мечтает покорить мир, а силы света в лице какого-нибудь доброго и благородного — а как же иначе! — рыцаря ему мешают.
К несчастью, в жизни все не так, как в сказке. Да и не тяну я на светлого рыцаря: у меня даже знамена черного цвета, и кто вспомнит, что черный цвет — это цвет верности, а вовсе не зла?
Очень сильный маг — так сказал дракон. Слишком просто, чтобы быть правдой. Да будь тот маг хоть в десять раз сильнее магистра Тиллита — ему бы не удалось провернуть столь грандиозную игру в одиночку!
— А с чего ты решил, что он был один?
Догадка была неприятной и предвещающей еще большие неприятности. Хотя все самое плохое, что могло, — уже случилось.
Или не все?
Глава 8
По занесенному снегом лесу, опустив голову к самой земле и старательно принюхиваясь, неспешной трусцой бежал серый зверь. Мощное телосложение, крупная широколобая голова, толстый хвост. Это был один из самых опасных хищников восточных земель — королевский волк, в два раза превосходящий по размерам своих обычных серых собратьев.
Внезапно он остановился, поднял голову и жадно потянул носом воздух: пахло чем-то знакомым и опасным. Двуногие! Нет. Двуногий. Один! Мозг волка лихорадочно заработал. Что одинокий двуногий забыл в его лесу? Волк не раз сталкивался с представителями этого племени, но чаще всего они приходили огромными шумными стаями верхом на лошадях. Только глупые звери становились тогда у них на пути, делаясь добычей длинных и острых стрел.
Встречались, правда, и одиночки… Противно заныла старая рана: тот охотник все же успел ударить железным зубом, прежде чем волчьи клыки разорвали ему горло.