Знание-сила, 2002 № 10 (904)
Шрифт:
Все это Сахаров знал подолгу службы. И, следуя своему моральному долгу, он обращается к замыслу дискуссионной статьи о взрывоопасном клубке проблем, в котором противоракетная оборона стала бикфордовым шнуром. Статью он назвал «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Так проблема противоракетной обороны превратила Сахарова из секретного высокопоставленного физика в открытого общественного деятеля.
Красноречива хронология. Экземпляр сахаровских самиздатских «Размышлений» стараниями КГБ попал в Политбюро в конце мая 1968-го, и по указанию Брежнева члены Политбюро познакомились с текстом. А в июле 1968-го советское руководство сообщило США о согласии начать переговоры об ограничении ПРО. Переговоры завершились в 1972 году
Советская сторона в этих переговорах добилась права на ограниченную противоракетную оборону вокруг Москвы. В сущности, это была не уступка США, а потакание глупой прихоти советских вождей. В стратегическом противостоянии двух супердержав ограниченная ПРО все равно что никакая. Это лишь способ зарывать деньги в землю и разорять страну. Чем и занималось военно-промышленное объединение «Вымпел», включавшее в себя и Радиотехнический институт.
Как на это смотрел директор института – академик А.Л. Минц?
Ответ на поставленный вопрос ждет вас во второй части статьи, публикуемой в следующем номере журнала.
Владимир Битюцких
Противоракетная оборона в прошлом и будущем
Выражение «противоракетная оборона» и его сокращение «ПРО» сейчас широко известны. В новостях мы их слышим то и дело, обычно с тревожным эмоциональным аккомпанементом. Кто-то хочет ограничить эту оборону, кто-то не хочет. На самом высоком политическом уровне звучат политические заявления, строгие предупреждения, успокаивающие разъяснения. То говорится, что ограничение противоракетной обороны – главная опора международной безопасности, то что это – пережиток эпохи холодной войны. Но никто не стремится прояснить научно-техническую суть проблемы, чтобы дать понять, почему политикам так трудно договориться.
У этого молчания есть уважительная причина: речь идет об очень сложной проблеме, быть может, самой сложной из технических проблем XX века и скорее всего неразрешимой, если не накладывать заранее существенных ограничений. Сложность только увеличивается оттого, что проблема высоконаучной техники оказалась сплавлена с малонаучными – политическими, военными, экономическими и психологическими факторами, в том числе с таким неопределенно гуманитарным понятием, как «доверие».
И все же первична научно-техническая сторона проблемы, которую по просьбе журнала объясняет на следующих страницах профессионал. Владимир Тимофеевич Битюцких более двадцати лет работал в главном теоретическом центре по проблеме противоракетной обороны страны. Задачей этого института было разработать систему ПРО, основываясь на новейших достижениях радиолокации, ракетного дела и математических методов управления. Начал свою карьеру он в 1970 году выпускником Московского авиационного института. Впоследствии без отрыва от противоракетного дела много лет преподавал на родной кафедре – учил студентов, как можно алгеброй поверять дисгармонию технических систем. И завершил свою противоракетную карьеру доктором технических наук в 1994 году. Он нашел другое применение своим силам, возглавив финансово-аналитическую дирекцию в компании сотовой телефонной связи «БиЛайн», компании, созданной профессионалами противоракетной обороны.
Смена предмета профессиональных размышлений дает нужную дистанцию, чтобы было «издалека виднее».
Автор не рассказал лишь о своем инструменте, который успешно служит и в противоракетном деле, и в финансовом анализе.
Это так называемое исследование операций: методы создания математических моделей сложных практических ситуаций неопределенными – игровыми – факторами.
Одна из таких ситуаций известна каждому – это игра в крестики- нолики. Девятиклеточный вариант для младшеклассников
В студенческие годы знакомятся с более продвинутой версией – бесконечным клетчатым полем, на котором, чтобы победить, надо выстроить в ряд пять крестиков или ноликов. Эта версия крестиков- ноликов способна затмить и не очень скучную лекцию. И здесь без исследования операций настоящим асом не станешь. Представим себе теперь, что крестики-нолики можно ставить по всему земному глобусу, что каждый крестик стоит миллиард долларов, бюджеты противников ограничены вполне конкретными величинами, что время на ответный ход ограничено, что имеются некоторые сведения о том, как противник намеревается пойти, но эти сведения могут оказаться и дезинформацией. Добавим еще, что следствием выигрышной последовательности крестиков может быть один большой крест или, лучше сказать, ноль глобального масштаба, и мы получим нечто вроде ракетно-ядерного соревнования в годы холодной войны. Тут уж без исследований операций просто не выжить. Результаты этих исследований докладывались политическим лидерам и обсуждались ими с глазу на глаз. И эти результаты были не меньшим вкладом в дело мира, чем демонстрации и петиции непрофессиональных защитников мира.
В конце 40-х – начале 50-х годов прошлого века – после появления ядерного оружия и баллистических ракет – стало ясно, что их сочетание даст своего рода «абсолютное» оружие, неуязвимое и наносящее огромный ущерб противнику. Угроза создания столь мощного наступательного оружия, естественно, поставила вопрос о средствах обороны от него – о противоракетной обороне.
Чтобы понять сложность этой задачи, сравним ее с созданием зенитно-ракетного оружия, первые образцы которого появились как раз в начале 50-х годов.
Самолет имеет в десять – двадцать раз большие размеры, чем боеголовка, отделяемая от баллистической ракеты. С помощью специальных покрытий «заметность» боеголовки для радиолокатора можно снизить еще в пять – десять раз. Но это означает, что обнаружить боеголовку в сто раз сложнее, чем самолет.
Скорость самолета не превышает одного километра в секунду. Поэтому если он обнаружен на дальности 200 километров, то для его поражения на дальности 100 километров достаточно иметь зенитную ракету примерно с такой же скоростью. Боеголовка межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) имеет скорость около семи километров в секунду. Чтобы ее поразить на той же дальности, необходимо либо иметь противоракету с такой же скоростью (что совершенно нереально), либо создать противоракету со скоростью около трех километров в секунду (что очень непросто), но увеличить дальность обнаружения до 300 – 350 километров.
Кроме того, в нашем примере зенитная ракета сближается с целью со скоростью два километра в секунду, а противоракета – десять километров в секунду. Это означает, что противоракета должна значительно быстрее корректировать свое движение, чтобы попасть в цель. А следовательно, необходимо применять куда более сложные системы управления.
Самолет, в сушности, очень уязвимая цель: попадание в него нескольких десятков осколков с большой вероятностью повредит органы управления, топливные системы или поразит экипаж. Боеголовка рассчитана на огромные механические и тепловые перегрузки при входе в атмосферу, поэтому поразить ее гораздо труднее.
Наконец, поражение самолета, оснащенного обычным вооружением, с вероятностью 0.8-0,9 – это совсем неплохой результат (зенитная артиллерия во время войны имела в сотни раз меньшую эффективность). А ядерную боеголовку требуется поражать с очень высокой вероятностью, чтобы предотвратить огромный ущерб.
Когда один из высоких руководителей выступал перед аудиторией первых разработчиков советской системы ПРО и с воодушевлением произнес: «Вам поручено создать систему на грани возможностей современной техники!», из зала раздалось: «А не за гранью ли?».