Знаю только я
Шрифт:
24 июня. Понедельник
Любимов разговаривал вчера из Иерусалима с Борисом. Хочет, чтобы я через своих людей поговорил с Ельциным и тот бы сделал шефу вызов.
13 июля. Суббота
Надо не оставить дело с храмом!!
15 июля. Понедельник
Такой замечательный, льстивый, «шампанский» разговор с Евтушенко. Кажется, он уговорил меня играть д’Артаньяна. Обольстил.
Но и в разговоре, в монологе он дьявольски хорош, талантлив. Он и Пушкина вспомнил, и всё сплел. Надо взять у Глаголина сценарий. «Мушкетеры» дадут мне форму [317] .
17
Главное — храм. Надо выполнить эту задачу, надо организовать поездку сыновей на Алтай, к дядьке Ивану, к месту будущего храма. Эту мысль надо думать и ее провести в жизнь.
Ведь сделал я для чего-то афишу «Миром поднимется храм» [318] . Быть может, это тема будущего фильма Дениса Валерьевича?! [319] И д’Артаньяна сыграть надо.
317
Речь о пьесе Евгения Евтушенко.
318
Имеется в виду благотворительный концерт В.Золотухина.
Речь о театральном бенефисе В.Золотухина в связи с его пятидесятилетием.
319
До того как стать священником, сын В.Золотухина учился во ВГИКе на режиссерском отделении
19 июля. Пятница
Читаю «Мушкетеров». Что-то есть про нас, конечно, но пока — баловство, хулиганство, задор, вино, молодость. Про свою девочку-жену написал старый поэт.
21 июля. Воскресенье
И никакого бенефиса вчера по ТВ не было [320] . Не было и объяснения, почему не было. Во порядки! Объявили и не показали.
Кому-то («Бумбараш за Ельцина») я так поперек горла, что меня просто изъяли с потрохами из этой передачи.
320
Речь о театральном бенефисе В.Золотухина в связи с его пятидесятилетием
24 июля. Среда, мои день
Вчера звонила Люся Абрамова: «Ты меня совсем забросил». Они подготовили выставку Володину, новую, — зовут посмотреть. Пообещал к одиннадцати сегодня приехать.
25 июля. Четверг. День памяти В. В.
Ездили на кладбище и на обратном пути зашли к Нине М. [321] Целовались и фотографировались. Люся там замечательно действует. Аркадий опять родил, кажется внучку.
321
Речь о Нине Максимовне Высоцкой.
23 августа. Пятница
Все переживаю со стыдом свое отсутствие на баррикадах в ночь с 20-го на 21-е. Несколько раз я выходил из дома, спускался в переход, читал листовки, развешанные чьей-то дерзкой рукой, и, в общем, знал, что делается и что надо делать… И не поехал… дождь, лень, страх… без меня обойдутся. Мальчишки-рокеры, хулиганы оказались смелее, полезнее, честнее, в сущности.
«Ты вел себя прилично?» — спросил меня Филатов. И тут же быстренько перечислил свои заслуги — листовки, подписи. «Ну, это на три года», — подсчитал он
Люди! Побойтесь Бога! Не вините так скоро друг друга…
Памятник Дзержинскому с приговором «палач!» уже скинут. На памятник Свердлову — цареубийца! — накинута петля на шею, и вокруг толпа. Загремит с пьедестала к утру, не иначе. Переворот, он же революция. Два с половиной дня переворота дали в мозгах народа больше переворота, чем все шесть лет перестройки. Переворот в мозгах, призыв к действию.
5 сентября. Четверг
Глаголин разговаривал с Любимовым.
«Пусть приходит», — сказал он Боровскому о Губенко, а мне категорически: «Ноги моей не будет в театре, если он будет художественным руководителем»…
Любимов боится, что труппа попросит Николая возглавить театр. Но в Москву сам не собирается.
16 сентября. Понедельник
А сегодня решает коллектив: ехать или не ехать в Югославию — там взрывы уже в Белграде. Но дело даже не в бомбах. Приз уже намечен Р.Виктюку, а Любимову они не купили билета — нет валюты у них, и другой город нам не обеспечили, и вообще не очень нас там хотят… Но стреляют. И вот Любимов Борису дает совет: всех опросить лично. Лично я ехать не хочу.
«У каждого Есенина свой Мариенгоф отыщется». Это Филатов про меня, про мои дневники. У меня не повернулся язык сказать ему то, что я в самом деле думаю о его фильме… и я сказал: «Конечно, хорошо». Всё ложь. Ну, Бог с ним.
15 октября. Вторник
Не знаю, не знаю… что меня ждет еще впереди! Успокоился было, но вчера по нужде цитаты заглянул в № 8 «Литературного обозрения», в конец повести, и ужаснулся своим оценкам игры В.Высоцкого. Как-то это не по совести мне показалось. Хотя я убежден: многие согласятся со мной, только не скажут. А я вот такой честно-искренний, не мог не сказать. Господи, спаси и сохрани! Единственная надежда на время — полвагона в метро читает наконец-то массово доступную Агату Кристи. До Золотухина ли им? Но коллеги и высоцковеды мне отомстят, конечно…
17 октября. Четверг
…В книжном магазине на Профсоюзной, где я собираюсь встать за прилавок, первым автором-продавцом был — кто бы мог подумать, а мне в нечаянную радость узнать такое — был Василий Макарович Шукшин. Мой земляк и сосед по Алтаю. А продавал он свой роман.
Рассказывает зам. директора Клавдия Михайловна Тихонова:
— Завезли нам его книги, шестьсот экземпляров по разнарядке. Это было в самый год его смерти… он себя плохо чувствовал после воспаления легких, кажется… Ну вот… и книга у нас… так, не шла… Мы послали к Шукшину своего человека с просьбой приехать. Он с удовольствием согласился. Давал автографы, и мы… фук, фук — и хорошо продали. У каждой из нас есть его книга с надписью «на память». Жаль, не было фотографа… Ах, как жаль… Помню, я спросила: «Василий Макарович, а у вас, наверное, большая библиотека?» «Нет, — говорит, — что вы… квартиру только что получили». Мы девочкам его детские книжки подобрали… ну так, для памяти. Тогда с книгами-то плохо было.
Ну вот, и опять встреча с моим земляком, теперь уже не теплоходом, а продавцом собственного романа. В отличие от него, у меня свой фотограф есть, и живу я не вчетвером в двухкомнатной, а втроем (теперь с больным котенком) в трехкомнатной…
19 октября. Суббота
«Родному моему Валерию Сергеевичу — все-все ты про меня знаешь, про Володю все знаешь лучше всех, — с любовью, благодарностью, с восхищением. Люся. 18.10.91».