Знойная женщина, мечта поэта
Шрифт:
Люся наслаждалась. Сашка играл блестяще.
— Нет?! Вы уверены?! Тогда вызывайте «Скорую»! Боюсь, что у дамочки перелом со смещением.
— Ой, нет, мне нельзя «Скорую»! — жалобно гундося, повела свою партию дамочка. — Я не местная. То есть приезжая. Из Рязани. Мне б на вокзал. Поезд скоро.
— Не выдумывайте, — шикарный, элегантный Сашка был по-интеллигентному мягок и убедителен. — Вы не можете идти в таком состоянии. Могут быть осложнения.
— Но мне нельзя в больницу. Я без полиса! То есть у меня есть полис, конечно, но он дома лежит, в шкатулочке, на комоде. Я не взяла с собой. Думала, что не понадобится. А без полиса разве примут? То есть если за деньги, то, конечно, примут, но денег у меня тоже нет. Мне на вокзал надо. У меня билет обратный
Он опять отогнул манжет, посмотрел на часы швейцарской фирмы «Certina», расстроился и с сомнением оглядел «изуродованную» ногу несчастной.
Люся судорожно всхлипнула. Неужели, дескать, такой положительный мужчина и не поможет бедной девушке?
Сашка решительно махнул рукой.
— Бог с вами. Отвезу я вас в ваше Иваново. Все равно уже везде опоздал.
— В Рязань! — не веря своему счастью, робко поправила она. — Мне в Рязань. Это с Казанского вокзала. Здесь недалеко.
— Хорошо, хорошо, — успокаивающе похлопав Люсеньку по плечу, он отошел чуть в сторону и достал мобильный. — Мне надо позвонить жене. Дорогая, — озабоченно нежным тоном мурлыкнул он, — во сколько там начало сегодня вечером? Ты уверена? Мне казалось, что в девять. Знаю, что обязательно должны быть? Ну, почему забыл? Помню, конечно. Помню, что обещал самому Михалкову. Конечно, пойдем. Обязательно. Я подъеду прямо туда. Да, в «Пушкин». На Тверскую. Нет, за тобой заехать не успеваю. Не успеваю, говорю. Возьми такси. Ну, почему «всегда на такси»? У меня очень важное дело. Потом расскажу. Да, ехать далеко. За город. Точнее, в Рязань. Конечно, постараюсь. Знаю, что опаздывать нельзя. Знаю. Ну, все, дорогая, до скорого. И я тебя.
Потом он сделал еще пару звонков, якобы отменяя назначенные ранее встречи, и вопросительно посмотрел на кассиршу:
— Врача у вас нет. Это я уже понял, — лучезарно улыбаясь, он обволакивал всех своим обаянием. — Ну а какие-нибудь другие мужчины, кроме вашего покорного слуги, в этом богоугодном заведении имеются? Боюсь, одному мне с такой очаровательной ношей не справиться. — Легкий поклон в сторону Люси.
Призванные на помощь охранники бодро потащили Люсеньку к лифту. На руках. Сложили руки замочком и понесли.
Роскошный зеркальный лифт бесшумно скользнул вниз, на третий уровень подземной парковки.
Люсю уложили на заднее сиденье серебристой «Ауди», взятой напрокат накануне вечером.
Сашка сел за руль.
Провожаемые сочувственными взглядами парней из охраны, они отбыли в город Рязань.
На этом деле начинающие аферисты заработали десять тысяч баксов.
Могли бы и больше. Им дали столько, сколько они попросили.
Переговоры с администрацией вел Саша.
Представляя интересы госпожи Обуваевой, Александр Сергеевич был предельно корректен, но тверд. Он взял это на себя из чисто христианских побуждений. Вы ж понимаете! Эта несчастная дамочка из Рязани — такая дикая и забитая, что он не мог оставить ее вот так, всю переломанную и зареванную, без всякой помощи посреди Москвы. Не в его правилах останавливаться на полпути. Он, знаете ли, чувствует себя в какой-то мере ответственным за то, что она оказалась в таком бедственном положении. Из-за травмы госпожа Обуваева потеряла свое место на рынке и до сих пор без работы. Впрочем, она и не может сейчас работать по своей специальности. Ей трудно выстоять целый день на ногах. Должно пройти какое-то время, период реабилитации, так сказать. Нужны деньги на лекарства, на еду, в конце концов. Больничный лист, выданный в травматологическом пункте города Рязани, ее хозяин оплачивать категорически отказывается. Вы ж понимаете! Конечно, он, Александр Сергеевич, дал своей подопечной некоторую сумму денег, помог на первых порах, чем мог. Но, увы! Его возможности небезграничны. Юрисконсульт киностудии, где он снимается в настоящее время, так, ничего особенного, знаете ли, обычное «мыло», как всегда, так вот, этот юрисконсульт, к которому он, Александр Сергеевич, обратился за советом, утверждает, что госпоже Обуваевой,
Не может быть?! Что значит — у вас еще не заключен договор страхования ответственности? Ах, не успели! Ну, знаете! Мы же цивилизованные люди, давайте вести дела цивилизованно, так, как это принято во всех цивилизованных странах. Нет договора со страховой компанией, значит, платите страховку сами. Вы ведь не хотите скандала?! Госпожа Обуваева тоже. Ей абсолютно непринципиально, кто выплатит пособие на лечение: страховая компания или же сам торговый центр. Главное для нее — эти деньги получить. Да, конечно, он понимает, сумма должна быть разумная. Десять тысяч долларов вас устроит? Согласитесь, это по-божески.
Так они потом и работали, как по накатанному.
Люся даже философию свою придумала. Личную. Для собственного своего успокоения. Мол, никакое это не мошенничество, а восстановление социальной справедливости, и они с Сашкой не мошенники, а современные Робин Гуды.
Откуда, спрашивается, такие мраморные дворцы с фонтанами и скользкими зеркальными полами в частной собственности оказались?
Откуда она вообще появилась вдруг, эта частная собственность?
При социализме, то бишь лет десять назад, про нее никто и слыхом не слыхивал. Разве что в книжках читали.
А тут, ни с того ни с сего, собственников в России развелось — тьма!
Но бедных людей все ж таки больше. Значительно больше!
Почему это одни стали совсем-совсем бедные, а другие — совсем-совсем богатые? Олигархи!
За какие такие заслуги одним — все, а другим — ничего?!
Раньше-то все одинаково жили. Плюс-минус пять копеек, вот и вся разница.
И вообще бог велел делиться!
Вот они с Сашенькой и делили, как могли, по собственному своему разумению.
И, надо признать, неплохо это у них получалось. За все время — ни одной осечки. Ни разу!
Многих они успели пощипать. И в Москве, и в других городах. Вот только Питер! В Петербург они еще не совались.
По правде сказать, Люсеньке в Питере жульничать не хотелось. Не совсем, видать, совесть еще потеряла. Все ж таки это ее родной город. Это вам не кот начихал! Неудобно ей было в родном городе аферы проворачивать. Не по себе!
Но Сашка сказал:
— Пора! Возвращаемся! Хватит нам с тобой кусочничать да крошками с барского стола пробавляться. Устал я, Люся. Хочу все и сразу. А для такого большого дела, что я задумал, Питер будет самое оно то! К тому же в Москву нам с тобой путь временно заказан. А в Северной столице и деньги крутятся немалые, и криминала хватает. Правовым органам не до нас, грешных! Им и так работы хватает. Без нас! Мы ведь с тобой не бандиты с большой дороги, не грабим, не убиваем, так, плутуем понемножку, и только! Вреда от нас государству нет. Кому мы нужны? А коли хватятся, так мы уже того, в завязке!
— Дык… — попыталась было возразить супружнику Люсенька.
Но тот и слушать ее не стал.
— Все! — рявкнул. — Я сказал: «Решено!» Возвращаемся домой, сорвем напоследок куш — и завязываем!
Расхрабрился Сашка, разважничался. Силу свою почувствовал.
Сразу, как приехали, только-только успели квартиру снять, Люська и вещи еще из чемоданов не вынула, он ее в отдел кадров послал. В областную филармонию. За справкой.
Люся, конечно, пошла. Надо, так надо. Заодно и с Марь Ванной, кадровичкой, поболтала. Похвасталась ей, что женился на ней таки ее драгоценный Сашенька.
Справкой он остался доволен.
— Лючия Растрелли! — дурашливо скосив глаза к носу, хорошо поставленным голосом пропел он. — Не слабо! Это ты, мать, хорошо придумала, что псевдоним свой сценический попросила вписать. За великую русскую актрису Лючию Растрелли они нам дорого заплатят!
— Как это? — слегка обиделась Люсенька. Обидно ей стало за свой псевдоним. Псевдоним Люсе нравился, он ей приносил удачу. У нее до сих пор афиша хранится: золотые буквы по изумрудному полю, перевитые черной переливающейся лентой: «Лючия Растрелли — женщина-змея!»