Зодчие. Скитания
Шрифт:
Из соседней улицы выбежал отряд татарской пехоты.
– Беда! – вскричал Филимон.
Не дожидаясь, пока татары сомнут их, маленькая группа юркнула в ближайшую калитку, дверь которой, к несчастью, была сорвана.
Только двое могли поместиться в узкой раме двери. Дуню и Никиту спрятали позади. Впереди встали Филимон с тяжелым бердышом и Василий с дубиной. За ними Нечай с рогатиной, Голован с мечом и Демид Жук с ятаганом, подобранным на улице.
– Урусы, урусы! – раздались злобные крики татар, и они обрушились на защитников калитки.
Случилось
А татары тем временем стеклись к ханскому дворцу и большой мечети, разделились на отряды под руководством опытных начальников, отослали в безопасные убежища раненых и с новыми силами, с воспрянувшей надеждой грянули на русских.
Но уже спешили в город свежие полки, которые держал в запасе Иван Васильевич.
Теснимые превосходящими силами, враги, отчаянно отбиваясь, отступали к укрепленному ханскому дворцу. Остервенелые бойцы бросались на русские мечи и копья и, умирая, старались поразить как можно больше противников. Опять ощетинились кровли домов защитниками, метавшими в русских камни, стрелявшими из луков.
Бой по ожесточению превзошел утренний, но теперь события развертывались быстрее. Стрельцы и казаки внутри города собрались вокруг начальников и ударили татарам в тыл.
Поражаемые со всех сторон, вытесняемые из ханского дворца, казанцы отходили на север, к Муралеевым и Елабугиным воротам, надеясь прорваться из города. Они захватили с собой Едигера и вельмож, которых пощадила смерть.
В жарком бою у главной мечети погиб сеид Музафар – недолго просидел он на запятнанном отцеубийством престоле…
Еще несколько тысяч татар держали оружие; они взобрались на Муралееву башню и окружающие ее стены. Позиция была грозной, но если русские не пойдут на приступ, им тут погибнуть от голода.
И русские увидели, как татары на башне отчаянно машут руками.
Михаила Воротынский приказал прекратить стрельбу. С башни донесся голос:
– Урусы! Вы одержали победу. Мы храбро дрались за свой юрт и ханский престол! Теперь нет у нас ни юрта, ни престола… Мы отдаем вам хана, ведите его к вашему царю, и пусть свершится судьба Едигера. А мы переведаемся с вами в широком поле и изопьем смертную чашу…
Осторожно спустив с полуразрушенной башни хана Едигера, татары бросались со стен на берег Казанки-реки, надеясь перейти ее и укрыться в лесах. Но с другого берега грянули пушки Щенятева. Беглецы повернули к западу, вниз по реке, перебрели Казанку. Их все еще было около шести тысяч. Здесь встретил их воевода Плещеев. С другой стороны напирал полк Правой Руки…
Немногим защитникам татарской столицы удалось спастись с поля битвы.
Глава XIX
Возвращение
Голован и его
Царь Иван въехал в покоренный город через Муралеевы ворота. Он медленно проезжал по улицам Казани на белом коне.
На улицах толпились тысячи русских пленников. Откуда взялись они в еще недавно пустынном городе? Казалось, сама земля извергла людей из своих недр. Избитые, израненные, хромые, с изможденными лицами, они простирали к царю слабые, худые руки и хриплым голосом выкрикивали приветствия.
Царь приказал накормить пленников, одеть, отвести в стан, позаботиться отправкой на родину.
Андрей Голован узнал о доблестном поведении старого наставника во время осады города. Рассказала об этом поборовшая смущение Дуня. Никита не любил хвалиться и отмалчивался, когда Голован расспрашивал его о тяжелых днях плена.
Андрей доложил о мужестве зодчего Ивану Выродкову, дьяк рассказал царю. Через несколько дней Голован и Никита Булат получили приказ явиться в царский шатер.
Иван сошел с высокого кресла, заменявшего в походе трон, и обнял старого Булата:
– Зело рад тебя видеть, Никита! Дорог ты мне своей верностью!
– Не по заслугам изволишь хвалить, государь!
– Ну, я знаю, кого и за что хвалить! – раздраженно возразил царь, не терпевший противоречий. – Расскажи, как ты в плену прожил? Как удалось уцелеть?
– Что говорить, государь! Прожито – и ладно.
– Дозволь, государь, слово молвить, – вмешался Голован. – Наставник скромен, а я все расскажу.
– Говори!
Андрей рассказал историю Никиты Булата и его приемной внучки. Особенно упирал он на доблесть старого зодчего, которого ни посулы, ни угрозы, ни муки не заставили изменить родине и служить врагам.
Выслушав Голована, царь приказал приблизиться Алексею Адашеву:
– Видишь сего верного моего слугу, Алексеи? Надобно о нем позаботиться. Обноски татарские с него снять, выдать новую ферязь, да сапоги, да шапку…
Булат поклонился до земли.
– Не кланяйся, старик! Заслужил ты сие нелицемерно. Такими, как ты, крепка русская земля! Проси от меня чего хочешь!
– Ничего мне не надобно, государь, я и так премного взыскан твоей царской милостью!
– Вижу простоту твою, и по сердцу она мне! Ладно, просьба твоя за мной останется, и что в будущее время попросишь – исполню. А в знак сего вот с руки моей перстень!
Царь снял с пальца драгоценный перстень и надел на палец изумленного и обрадованного зодчего.
По просьбе Голована Выродков разрешил ему вернуться в Москву: Андрею нечего было делать после окончания осады. Головану разрешили взять для охраны ратников из числа тех, что добровольно пришли под Казань. Андрей выбрал старых знакомцев – Филимона, Нечая и Демида Жука.